Словесница Искусств

Живет Иннокентий Павлович Карх в селе Чарбах. Не ищите это поселение на современных картах. Его там нет. А есть рыбачий поселок Тнейвах, приткнувшийся под крутую гору вблизи устья Амура. Восточная часть этого поселка незаметно переходит в то самое — Чарбах.

Не каждый, попав сюда, определит, что это два населенных пункта. Но Иннокентий знает историю родного нивхского села. В начале XX века оно находилось в пяти километрах выше по Амуру, в красивом заливе, куда впадает нерестовая речка Чадбах.

Вот что записал в своем дневнике исследователь рыбных промыслов в конце XIX века В. Бражников: «...Вечером, когда мы пристали к гиляцкой деревне Чарбах, расположенной на мысу того же имени, вся деревня высыпала мне навстречу, как это обыкновенно всегда бывает, многие сносно говорили по-русски и очень охотно давали мне всякого рода разъяснения, тут же мне показали знаменитую юколу, кое-какие рыболовные орудия и прочее.

Чрезвычайно симпатичное впечатление оставила во мне эта первая встреча с гиляками. Впечатление это еще более усилилось, когда я поближе впоследствии с ними познакомился...»

В то же самое время рядом появилось русское переселенческое село имени Льва Толстого. Поначалу все складывалось неплохо. Русские поселенцы разводили свиней и другой домашний скот, а нивхи держали в каждой семье по собачьей упряжке. Но вскоре начались неприятности. Свиньи летом отпускались своими хозяевами пастись, и нивхские собачки, также находясь в «длительном летнем отпуске», стали задирать скотинку. Поссорились соседи. Разъехались. Правда, только нивхи съехали, а русская деревня осталась на прежнем месте. Сейчас ее тоже нет — одни холмы от домов, поросшие одичавшей малиной.

Познакомили меня с Иннокентием мои родственники, проживающие в Николаевске-на-Амуре. Вообще, жители города стараются иметь своих людей у рыбных мест. Не имеет значения, русские они или нивхи. Горожане привозят друзьям-рыбакам всякие гостинцы, а взамен получают рыбную продукцию. Так и выживают местные жители в разрушенных селах при случайных заработках.

Мое знакомство в Кархом, несмотря на редкие встречи, переросло в дружбу. Старше шестидесяти, невысокого роста, интеллигентного облика, он при первом же знакомстве показался мне слабым и больным. Но труженика в нем выдавали руки — корявые и крепкие. Всю жизнь Иннокентий рыбачит, как его отец, дед и все его предки. Отработал свое в колхозе мотористом на судне, теперь добывает рыбу для семьи. Став наставником для своих сыновей, все реже и реже выходит на промысел. Дом его стоит на крутом берегу, с видом на Амурский лиман. Жилище небольшое, зато семья велика. Бедность чувствуется во всем, но хозяйство свое Иннокентий содержит в порядке и аккуратности. У каждой вещи во дворе свое место, в доме всегда прибрано и уютно.

В короткие зимние дни заходят к Карху рыбаки, отсидевшие свое положенное время у лунок, — попить чайку, который всегда наготове, и поговорить «как жили раньше». Это его выражение. Иннокентий, наделенный природной мудростью, всегда печалится о невозвратном прошлом: рыбном изобилии и утраченном людьми «не навреди», о том времени, когда нивхи со всеми стихиями мира сочетались в духовной гармонии.

Еще при первой встрече заметил я у него на подоконнике литровую банку с нерпичьим жиром. Пронизанный солнцем, был он янтарно-желтого цвета, и только на дне имелся слой белого осадка. Спросил, для какой цели он его приготовил. Оказалось, что стоит эта банка уже два года и является не чем иным, как «барометром». Случайно Иннокентий заметил, что скопившийся на дне осадок поднялся и заполнил всю жидкость белыми хлопьями, при этом ярко-желтый цвет жира поблек, а вскоре разыгрался шторм. С тех пор этот «прибор» за два дня регулярно оповещал Карха о приближении ненастья.

А ветры здесь действительно дуют слишком сильно. Нивхи вообще очень осторожны, это, однако, не трусость, а результат их опытности. Они в совершенстве знают свой Амур и вполне разумно соразмеряют свои силы с изменчивой и подчас грозной стихией.

Нивхи знают устье Амура и лиман, как свой двор. Безошибочно и сразу находят то место, где можно поставить сеть на проходную рыбу, а то и ахан на калугу. При этом ахан Иннокентий выставляет вообще без поплавков и буя, тем самым засекречивая место. Как-то в сплошном тумане мы вышли проверить такую сеть, так он мало того, что точно вышел к месту, но и сразу подцепил притопленный ахан.

От дома Карха у мыса Табах виден «заездок» колхоза им. Блюхера. Каждый год в одном и том же месте строится искусственное сооружение из бревен и кольев для промышленного лова кеты и горбуши. Когда-то такие заездки, конечно, меньшего размера, нивхи ставили повсеместно, где рыба шла вверх подводным фарватером.

По словам Иннокентия Карха, чтобы поставить заездок надлежащим образом, нужно большое умение и знание местности. Не во всяком месте рыба хорошо ловится. Места, где, как тогда говорили, есть «привал» рыбы, искони были известны нивхам.

Из года в год заездок городился на одном и том же месте, и оно передавалось из рода в род по наследству, от отца к сыну. Это и есть как бы недвижимая собственность нивха, освященная обычаем.

Нивхи старались по возможности поближе поселиться у заездка. У них существовало два вида поселения: летники и зимники. Первые располагались на открытых для ветров местах, помимо удобства рыболовства, как подчеркивает Иннокентий, это было и необходимо в целях санитарной гигиены при заготовке впрок рыбы. На закрытых местах, а там обычно находились зимники, стоял бы удушливый запах гниющих рыбных отходов и собирались бы полчища мух.

На том месте, где живет Иннокентий Карх, мною в 1993 году было открыто поселение древних рыбаков эпохи неолита. Были найдены различные предметы быта новокаменного века, в том числе и фрагменты посуды так называемой Белькачинской культуры, родиной которой является Якутия. Следы этой культуры уходят дальше на остров Сахалин. Возраст тех находок и, соответственно, возраст села насчитывает 4 тысячи лет. В то далекое время протонивхи успешно контактировали с населением рек Алдан и Лены.

В последний мой приезд Иннокентий показал нивхское кладбище, находящееся рядом, где в 60-х годах ХХ века еще хоронили его сородичей путем сожжения. Такой обряд характерен для народов, исповедующих ведические знания. Сейчас сохранился только один фигурный столбик на месте одной из могил, напоминающий сэвэна. Да повсюду по древнему обычаю разбросана «умерщвленная» посуда, т. е. испорченная отверстиями. А десять лет назад тут можно было увидеть на могилах домики-рафы.

Мое обследование кладбища принесло новое открытие — найдены следы еще более древнего поселения. Захоронения находились среди жилищных ям. Тут же, на обочине дороги, собрана керамика Вознесеновской культуры. Село Чарбах «удревнилось» еще на тысячу лет.

Николай СПИЖЕВОЙ, археолог
Фото и рисунки автора

НИВХИ

Нивх (самоназвание — «человек»), гиляк (устаревшее название). Живут в Хабаровском крае на Нижнем Амуре (численность 2 353 чел., по данным переписи 1989 г.) и на о. Сахалин (главным образом в его северной части). Общая численность — 4 630 человек. Говорят на изолированном нивхском языке. Распространен русский язык.

Предполагается, что нивхи — прямые потомки древнейшего населения Сахалина и низовьев Амура. Они находились в широких этнокультурных контактах с тунгусо-маньчжурскими народами, айнами и японцами. Многие нивхи владели языками народов сопредельных территорий.

Основные традиционные занятия — рыболовство и морской промысел, в меньшей степени — охота. Подсобным занятием было собирательство (ягоды, корни сараны, черемша, крапива, морские водоросли, моллюски, раковины и т. д.). Развито собаководство. Мясо собак шло в пищу, шкуры — для изготовления одежды. Собак использовали как транспортное средство, для обмена, приносили их в жертву.

В XIX в. сохранялись пережитки первобытно-общинного строя, существовало родовое деление. Нивхи вели оседлый образ жизни. Селения обычно располагались по берегам рек и на Охотском побережье. Традиционная одежда нивхских мужчин и женщин — штаны и халат из рыбьей кожи или бумажной ткани. Зимой носили шубы из собачьего меха. Мужчины поверх шубы надевали юбочку из нерпичьей шкуры.

Официально нивхи считались православными, но сохраняли традиционные верования (культ природы, медведя, шаманство и др.). Вплоть до 50-х годов XX в. у сахалинских нивхов существовал медвежий праздник с ритуальным приношением в жертву выращенного в клетке медведя.