Словесница Искусств

Крестьянин, даже если он решил побездельничать, встает с петухами,чтобы начать это дело раньше.
Эдгар ХАУ, американский писатель (1853–1937)

Самым массовым в России было крестьянство — основное непривилегированное сословие.

Как податное сословие оно облагалось подушной податью — основным видом прямого налога в России (до 1887-го — в европейской части, до 1899-го — в Сибири). Раскладка подати производилась на все мужское население — от грудных младенцев до нетрудоспособных стариков. Основанием для обложения служили ревизии — переписи населения. Подавляющая часть крестьян, как и прежде, занималась земледелием. Но в результате втягивания крестьянства в рыночные отношения, нарастания экономического неравенства в деревне увеличивалась его подвижность. Кто-то уходил на заработки в города, кто-то занимался торговлей, предпринимательством, брал подряды. Обозначение «крестьянин» во второй половине ХIХ века приобрело два смысла. Официальное — все те, кто числился в сословии крестьян, записан в него, а также по фактическому состоянию: кто непосредственно занимался сельским хозяйством. Крестьяне-переселенцы и казаки в массе своей не являлись собственниками земли. Земля считалась государственной и отдавалась им в пользование. Многие постоянно жили в городе (рабочие, торговцы, ремесленники, служащие, учителя), а по паспорту по-прежнему числились крестьянами. Таким образом, крестьянство служило источником для формирования городского населения разнообразной социальной среды.

Городское население на Дальнем Востоке в середине ХIХ века почти полностью отсутствовало. К концу столетия ситуация изменилась. В период интенсивного развития капитализма городское население Дальнего Востока увеличивалось значительно быстрее, чем сельское, что было вызвано развитием торговли, промышленности, транспорта. Только за трехлетие, с 1897 по 1900 год, население Благовещенска, Владивостока, Хабаровска выросло на 11%, Николаевска-на-Амуре — на 24%, Читы — почти на 37%, Никольск-Уссурийского — на 39%.

В 1917 году городское население Забайкальской области составляло 15,7%, Амурской области — 20,2%, Приморской — 33% от общей численности, и в основном за счет крестьянского сословия.

Многие крестьяне в городе становились ломовыми извозчиками, занимались строительными работами (плотники, кровельщики), устраивались поденщиками на кустарных производствах, грузчиками на складах, поступали в прислуги к «хозяевам» (дворники, няньки, кухарки, прачки) и на общественные работы (сторожа, фонарщики, водовозы, дровосеки, мусорщики, банщики).

В жизни самого города почти не оставалось места для общинных традиций. В коллективное пользование отводились только лесные участки (служили, как правило, местом гуляния горожан) да выгоны, на которых паслись городские коровы. Количество крупного рогатого скота было невелико, и найм пастухов не стал таким значительным событием, как это бывало в селах. Пастухам обычно платили деньгами, но иногда встречался и сельский обычай — кормить по очереди в каждом доме. Сохранялись такие общинные традиции, как помощь в постройке дома, проведение праздников и досуга.

Стоит обратить внимание на группу торгующих крестьян: именно крестьян с предпринимательской жилкой привлекал Приамурский край для переселения.

Городское население в соответствии с «Правилами для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях Восточной Сибири» 1861 года получило право на ведение торговли на неограниченную сумму, освобождалось от платежей всяких пошлин, государственных повинностей и военного постоя, поставки рекрутов. Это положение о льготах для переселяющихся предпринимателей действовало до 1886 года. Как уже говорилось, большинство амурских и, в частности, хабаровских купцов были выходцами из крестьян. Немало крестьян, торгующих по свидетельствам, закрепившись на хабаровском рынке и расширив поле своих предпринимательских занятий за счет казенных подрядных операций, извозного промысла, почтовой гоньбы, содержания постоялых дворов, оседали в городе, приобретали недвижимость, покупали земельные участки на постройку домов. Это подтверждают архивные документы — прошения от крестьян И. Королева, В. Новосельцева, Ф. Рыженко, И. В. Волкова, от крестьянок Е. Наумовой, А. Виноградовой, Т. Вороновой.

В основном крестьяне выбирали свидетельства низших торговых разрядов (третьего и четвертого), что подтверждают документы Государственного музея Дальнего Востока им. Н. И. Гродекова. Следовательно, основную массу хабаровских торгующих крестьян составляли мелкие торговцы. Причем надо учитывать, что за каждым выбранным торговым свидетельством, как правило, стояло несколько родственников, не только сыновей, что было разрешено законодательством, но и братьев, племянников, которые активно занимались предпринимательством под «прикрытием» официально зарегистрированного свидетельства. Поэтому совокупный коммерческий оборот семьи мог быть значительно больше суммы, указанной в свидетельстве. Торгующие крестьяне основную часть своих коммерческих сделок осуществляли в сельской местности, где контроль за соблюдением торгового законодательства был слабее, чем в городе. Многие крестьяне-предприниматели не стремились к изменению своего сословного статуса, особенно те из них, кто проживал в сельской местности и имел торговые и промысловые заведения. Близость к рынкам сырья и наличие дешевой рабочей силы, хорошее знание психологии людей своей среды позволяли торгующим крестьянам успешно конкурировать с купечеством в торговле сельскохозяйственной продукцией и в организации производств, связанных с их переработкой. К примеру, в 1913 году в Хабаровске при мукомольной мельнице братьев Кабатовых был открыт маслобойный завод, на котором перерабатывались бобы, семя подсолнечное и конопляное.

Официально крестьяне-отходники не были постоянными жителями города. Они часто оставляли за собой земельный надел «на всякий случай». Часто вид на жительство продлевали в течение многих лет. В целом основная масса отходников проживала в городе практически в течение всей своей трудовой жизни, иногда на время привозили из деревни и семью. Та часть крестьян, которые оставались в городе на постоянное жительство, заселяли слободки (Дальне-Хохлацкая, Железнодорожная, Арсенальская).

С. С. Бабиков, активный общественный деятель Хабаровска, сообщал: «Когда перевозка переселенцев стала проводиться на пароходах Добровольного флота, в 1885 году, в Хабаровске появились первые украинцы. Первоначально одиночные семьи, потом несколько хозяйств — и образовалась в городе слободка: Хохлацка», а впоследствии Дальняя или Дальне-Хохлацкая. Центром в хозяйстве украинцев стало огородничество, скотоводство и пчеловодство. Кроме рогатого скота и лошадей для извоза они имели породистых свиней. Поставщиками сала на местном рынке были украинцы. Они первыми начали засаживать свои усадебные участки плодовыми деревьями и ягодными кустарниками«. Немногим из этих крестьян удавалось выйти в другие сословия (мещане, купцы), однако попытки были, и не безнадежные: примеров в хабаровском обществе немало.

В государственном архиве (РГИА ДВ) за 1889–1894 годы имеются длинные списки запасных нижних чинов, которые приписывались к обществу крестьян. Согласно правилам о переселении, утвержденным 6 июня 1904 года, запасным нижним чинам выдавалось пособие (ст.23 и 27) взамен отправки за казенный счет на родину из сумм военного ведомства. Так, М. Е. Толмачев приписался к обществу крестьян с выдачей пособия (ул. Лисуновская, уч.2, д. Трофименко). Немало хранится прошений крестьян о причислении их в казачье сословие, к Уссурийскому казачьему войску. В 1897 году население Хабаровска составляло 14971 человек, из них крестьян — 5829, 577 — из них проживало временно.

Огородничеством занимались более 57% жителей (подсчет мой): крестьяне, купцы, мещане, казаки и даже некоторые чиновники и священнослужители. Но постепенно огородничество вытеснялось за пределы города вследствие сокращения земельных участков на душу населения. Горожане переключали свои деловые интересы в промышленность, торговлю, сферу услуг. Изменения городской экономики повлекли за собой перемены в характере труда, в образе жизни городского населения. Застройка постепенно утрачивала одноэтажность, становилась более плотной и продуманной.

Как горожане (исключая немногочисленное образованное общество), так и крестьяне были носителями единой народной культуры. При этом городские низы сравнительно с деревенским крестьянством были несколько менее традиционными, более грамотными и рациональными, более тесно связанными с рынком и потому больше ценили деньги и собственность, были более восприимчивы к светской культуре. Постоянное проживание крестьян в черте города, а мещан и купцов — в деревне отражало факт принципиального единства культуры и менталитета городских низов и крестьянства. Эта общность может показаться парадоксальной. Городские сословия, сравнительно с крестьянством, находились в привилегированном положении: имели право на частную собственность, были защищены законом, купечество освобождено от круговой ответственности. И несмотря на это обладали общим с крестьянством менталитетом. Причин несколько. Мещане, ремесленники и городские крестьяне не были предпринимателями в истинном смысле этого слова. Малограмотность и бедность служили препятствием для накопления капитала и превращения в предпринимателя. И мировоззренческие представления: подобно крестьянам-земледельцам, целью хозяйства которых было получение только пропитания, а общей жизненной целью — отнюдь не богатство и власть. Крестьяне приходили в город с традиционными моделями поведения и мышления, и формировавшиеся из них новые горожане несли на себе печать традиционного крестьянского сознания. В этом смысле крестьянская миграция тормозила формирование буржуазного менталитета среди широких масс городского населения.

Из истории городских семей крестьянского сословия

Семья Тарабаровых

Фотографию семьи Семена Максимовича Тарабарова (1878–1959) передала в музей внучка — Ольга Васильевна Шинкаренко и рассказала семейную легенду о переселении крестьянской семьи деда из Воронежской губернии.

«Ехали долгим сухопутным путем через Сибирь не одни, а сразу несколько семей. Сначала прибыли в село Камень-Рыболов Приморского края, но потом Семену, заядлому рыболову, понравился Амур. Перебрались в город Хабаровск. С 1905 года Семен Тарабаров работал при городской управе извозчиком, заготавливал на острове сено для лошадей. Также ему удалось получить место фонарщика на участке Амура от станицы Нижне-Спасской до Хабаровска. На острове, в районе покосов, он построил землянку, затем мазанку побольше и, наконец, в 1908 году — большой деревянный дом, в котором и жила семья, в то время состоявшая уже из 13 человек. Младшая дочь Капитолина родилась уже на острове. В Хабаровске Семен Максимович тоже построил просторный дом по улице Поповской (ныне Калинина), подрастали дети».

К семье Тарабаровых на остров подселились еще шесть семей, которых приписали к ближайшей станице Нижне-Спасской. «Здесь хорошо ловилась рыба, да и земля щедрая: выращивали пшеницу, гречиху, просо, овес, картофель, овощи, разводили домашний скот, птицу. Зимой занимались извозом и заготовкой дров для пароходства. Отношения с китайскими соседями были хорошими, они проникали на остров для заготовки дров. Только вот помнят в семье случай, когда в 1913 году кто-то из китайцев увел пару лошадей Тарабаровых. Семен Максимович обратился с жалобой к старосте ближайшего китайского поселения (ныне г. Фуюань), и ему лошадей возвратили».

Ольга Васильевна передает и такую семейную легенду: «В марте 1922 года дом деда на острове посетил Василий Константинович Блюхер с бойцами Народно-революционной армии, которых Семен Максимович незаметно проводил к станице Казакевичевой в тыл Хабаровска, а также помог отряду продовольствием и фуражом. И В. К. Блюхер, военный министр Дальневосточной республики в то время, сказал: „Так вот, Семен Максимович, остров вы знаете хорошо. А на границе не должно быть безымянных островов. Назовем его вашим именем — остров Тарабарова“. Тут же Блюхер сделал запись на своей карте».

В 1931 году С. М. Тарабаров неожиданно был арестован органами НКВД за неуплату сельхозналога, который был совершенно непосильным для семьи, где только четыре человека работали. Годом раньше, в 1930 году, по этой же причине он был лишен избирательных прав. В обвинительном заключении говорилось, что Тарабаров являлся хозяином острова, якобы приобретенного еще у царского правительства в аренду. Кроме того, его обвиняли в агитации жителей против вступления в колхоз. Он же агитировал за организацию рыболовецкой артели и хотел сам ее возглавить. 10 апреля 1931 года Тарабаров был приговорен к пяти годам пребывания в исправительно-трудовом лагере (ИТЛ) Дальлага ОГПУ. И как заключенный участвовал в строительстве известного в Хабаровске «дома коммуны»; потом его отправили «рыбачить» на Чумку (напротив Хабаровска).

Бабушка бегала к нему на свидание. Досталось и семье. Жену Семена Максимовича, т. е. бабушку, с детьми выслали в поселок Дамбуки Амурской области. Когда Семена Максимовича освободили, он уехал к семье. Работал там на лесоповале. Высельга — так называли спецпоселенцев в поселке. Капитолина Семеновна, младшая дочь, вышла там замуж. Только в 1948 году Тарабаровы вернулись в Хабаровск и поселились на Чумке, где хозяин семьи работал в мастерских Амурского бассейного управления пути. А тот амурский островок подле Хабаровска, из-за которого наказывала неразумная власть, так и называется остров Тарабарова — историческое и географическое название.

Семья Манюк

Информацию с фотографиями о семье Манюк передала мне Ника Павловна Лукашук, которая очень гордилась своей обычной родословной.

«Наш дед (отец мамы), Семен Николаевич Манюк (1862–1924), проживал в Хабаровске с большой семьей по улице Батарейной, 12 (ныне Гамарника), в доме, который построил сам. Дед по национальности молдаванин, родом из Бессарабской губернии: Сорокинский уезд, Надушитская волость, деревня Николаевка. На Дальний Восток он приехал в конце 80-х годов ХIХ века совсем молодым. По семейным преданиям, был сюда сослан за какую-то провинность, совершенную им по отношению к богатым соседям. Он владел плотницким и столярным мастерством, которому выучился от отца. В 30 лет женился на 17-летней Полине Сунцовой. Встретил ее еще девочкой по дороге на Амур, ехали в одном обозе. Она с родителями из Вятской губернии Котинского уезда Сущинской волости из деревни Алтай. В семье рассказывали: Семен перенес на руках девочку Полю через речку, что разлилась на пути переселенцев.

И вот судьба опять свела их, когда Семен Николаевич уже овдовел, а Полина подросла. Жили они сначала в маленьком доме на ул. Корсаковской (ныне Волочаевская), затем построили новый дом, развели сад, держали скотину, лошадей, был свой выезд. Бабушка Полина вспоминала, как летними вечерами дед выходил за ворота и смотрел вдаль, насвистывая молдавские мелодии. Наплывали воспоминания о далекой родине, цветущих садах Молдавии. Дед дружил с Петром Григорьевичем Шурановым, перенимал его садоводческий опыт.

В 1892 году в семье Семена и Аполлинарии родилась первая дочь — Анна, в 1894-м — вторая, которую назвали в честь матери Аполлинарией, в 1895-м — Елизавета, в 1897-м — Софья. В 1899-м на радость Семена Николаевича появился сын Александр, в 1902-м — еще одна дочь, которую тоже нарекли Александрой. Затем в 1904-м — дочь Нина, в 1908-м — второй сын, Николай, в 1910-м — Ольга, в 1913-м — третий сын, Борис. Было еще трое детей, да умерли маленькими, а десятерых Манюки вырастили. Жилось нелегко. Жизнь протекала в трудах и заботах. Помимо дел на усадьбе — огород, сад, уход за домашними животными — надо еще накосить и доставить сено, заготовить и вывезти дрова. Наконец, дед слыл хорошим столяром, его выбирали гласным в городскую думу. Домашняя мебель — дело его золотых рук. Были и заказы, в том числе от городского головы И. И. Еремеева.

Имели два дома, в одном жили сами, другой сдавали на постой военным. Это приносило какой-то достаток. Семья деда отличалась хлебосольством, у них находили приют обездоленные. А по большим церковным праздникам дед с бабушкой отвозили в городскую тюрьму гостинцы — пироги и куличи. Так было заведено. В большой комнате уютного дома на стене висел портрет царя, в углу горела лампадка над большой иконой, перед которой молился наш дед «за здравие Государства Российского», «за царя-батюшку», за «здоровье всех членов семьи». Жили нелегко, но дружно. Старшие дочери — Анна, Полина, Софья — закончили женскую гимназию. Анна работала переводчицей в Хабаровской почтово-телеграфной конторе связи. Там же работал и ее муж Иван Васильевич Синяпкин. Елизавета помогала матери вести домашнее хозяйство, ухаживала за младшими. Софья поступила на службу в Амурскую казенную палату. Александра и Нина тоже учились в гимназии. Александр закончил реальное училище, Николай — школу 2-й ступени и работал преподавателем литературы. Он мечтал поехать в Москву, поступить на литературный факультет, но из-за отсутствия денег мечты его не осуществились. В годы Великой Отечественной войны Николай Семенович погиб.

Дочери выходили замуж, покидали родное гнездо, разъезжались и сыновья. Борис, окончив школу радистов, получил направление в бухту Самарга на побережье Татарского пролива. Затем работал на противоположном конце страны, в Котласе, потом его перевели в Москву. Младшая дочь Ольга после окончания школы в конце 1920-х годов уехала учительствовать на станцию Иман, потом на Хор, преподавала русский язык и литературу, была депутатом районного Совета. Александр связал свою жизнь с железнодорожным транспортом, работал в Облучье, Чите, Хабаровске, заслужил орден Ленина.

Все десять внуков Семена Николаевича и Апполинарии Николаевны получили высшее образование. Дочь Анны — Галина Ивановна Синяпкина — после окончания Томского университета стала специалистом по проблемам ядерной физики. Дочь Полины — Людмила Яковлевна Костенко — журналистка, была главным редактором студии детского вещания радиокомитета в Омске. Дочь Елизаветы — Нелли Александровна Опрятная — стала техником радиовещания в Хабаровске. Дочь Александры — Ника Павловна Лукашук (автор этих воспоминаний) — кандидат сельскохозяйственных наук, бывший доцент кафедры ботаники Хабаровского педагогического университета. Дочь Ольги — Нина Ивановна Панченко — кандидат филологических наук, работает на кафедре гуманитарных дисциплин юридического факультета академии экономики и права. Словом, детей и внуков из семьи Манюк отличает трудолюбие, ответственное отношение к работе, высокий профессионализм. И все эти качества идут от тех истоков, которые берут начало из добрых семейных установок деда и бабушки — Семена Николаевича и Аполлинарии Николаевны.

Семья Руденко

Пояснения к семейному фотоальбому давала Галина Александровна Стасько (в девичестве Руденко). Ходоки из Киевской губернии Васильковского уезда выбрали место в 15 километрах от станции Дормидонтовка, заложили несколько домов и назвали село Тарасовка, в честь основного ходока Тараса. Построили мост (пока без перил) через реку Подхоренок, как раз в этом месте река очень быстрая, шумная. Около моста заложили еще пять домов — деревню назвали Пятриковка.

В Тарасовку и перевез дед Михаил Павлович Руденко, один из ходоков, свою семью на государственные средства, «за казенный кошт», как тогда говорили.

По семейным рассказам, семьи крестьян везли по железной дороге эшелонами. Один раз в сутки всех переселенцев кормили горячей пищей. Некоторые участки пути ехали пассажирским поездом. Весь скарб: дети и одежда. У Михаила Павловича семья состояла (кроме самого и жены) из девяти детей (6 братцев и 3 сестрицы). Добирались по Китайско-Восточной железной дороге до Владивостока, а затем по Уссурийской железной дороге в Хабаровск. «Маме, Ефросинье Михайловне, — вспоминала Галина Александровна, — в 1910 году было 12 лет. Когда ехали по КВЖД, она заболела тифом. В Никольск-Уссурийском ее с братом Никифором сняли с поезда и положили в больницу» (см. фото: Фрося коротко острижена, как и брат Никифор.)

В Хабаровском переселенческом управлении выдали пособие на покупку одной лошади, одной коровы и мелкого хозяйства. Место, которое «облюбовали» ходоки, переселенцам понравилось. В окрестностях росло много голубицы, ее с удовольствием собирали.

«Дед был хорошим кузнецом, умело подковывал лошадей. Все мотыги, подковы, лопаты, тазы и ведра для односельчан были делом его рук. Семью прозвали Ковали. За эту работу деда наградили в селе роем пчел, из которого он постепенно развел целую пасеку. От отца своего, оставшегося на Украине, Михаил Павлович унаследовал выносливость и недюжинное здоровье. Когда отец моего деда провожал сына на Амур, то ему было уже 105 лет, из которых 25 лет он прослужил в царской армии». Сам Михаил Павлович служил уже только 5 лет. Семья Руденко в селе Тарасовка всегда в чем-то была первой. Первыми заложили дом, дед — первый кузнец, его сын Тит Михайлович (1888 г. р.) — первый председатель сельского кооператива.

Девочек отправили в город Хабаровск, как тогда говорили, «в люди». Ефросинья Михайловна попала в прислуги к купцу П. И. Попову. Дом этого купца сохранился во дворе по ул. Калинина (за домом, в котором жил писатель В. Н. Иванов).

«Мама работала горничной, но хозяева кормили плохо. Пришлось уйти в другой дом, по ул. Шеронова». Домовладелец Жеребцов сдавал в наем два деревянных дома, где и работала молодая девушка. Сначала в семье чиновника М. А. Рычкова, потом стирала на семью И. И. Хворова, служила у чиновника Шульца, заведовавшего нотариальной конторой. Так непросто входила в городскую жизнь Ефросинья Михайловна.

«Мы прожили на Плюснинке 25 лет, в доме Полужникова, который сдавался в аренду», — рассказывала Галина Александровна. Рассказчица родилась в 1922 году, в Хабаровске. Родители жили по ул. Дзержинского (бывшая Хабаровская) в 2-этажном деревянном доме с мансардой, который сохранился и сейчас.

Мария БУРИЛОВА
Фото из семейных альбомов Е. В. НОВОМОДНОГО и Г. А. СТАСЬКО

БУРИЛОВА Мария Федоровна, заведующая историческим отделом Музея истории города Хабаровска, автор экспозиций, исторических очерков по заселению и освоению Амуро-Уссурийского края. На примере Хабаровска, резиденции Приамурского генерал-губернаторства, стремится через судьбы простых людей осветить многомерную историю жизни и деятельности переселенцев в новом районе, которые формировали общность россиян-дальневосточников.