- Cлавянская линия жизни
- Дальний Восток: славянская линия жизни
- «Русская деревня»: почти как в сказке
- Живые краски древних иконописцев
- Русская православная церковь на Дальнем Востоке. XVII — начало ХХ веков
- Путь на гору Фавор
- Святые лики русских икон
- Пасхалия на старославянском
- Сотворение
- Сестры Петропавловской обители
- Казаки амурские и уссурийские: быт, праздники, забавы
- Народ, исчезнувший из переписей
- Земля переселенцев — Дальний Восток
- Грушевый дождь из забытого сна
- Рубахи и пояса
- Городские семьи крестьянского сословия
- Утраченные черты крестьянского ремесла
- Вечные символы славянского древа жизни
- Поиски истинной веры
- Духовные обряды староверов
- Жить по совести...
- Вспомним имя
- Копилка памяти
- «Русское диво» Виктора Пичуева
- Вдохновленные искусством
- Наследие
- Скрещение судеб
- Русские стихи с французского чердака
- Поэтические строки
- «Из тайги, тайги дремучей»
- История живая и мертвая
- Взгляд
- «Я поднимаюсь вверх, чтобы тоже спуститься по склону...»
- Ойкумена художника Сибири
- Палитра из дождя, солнца и ветра — дендропластика
- «Сохрани мою речь...»
- Здесь — безмолвие. Дальше — тишина...
- Художники военного поколения
- Цветение сакуры
- Дело всей жизни скульптора Горпенко
- Мир детства
В 1900 году, после завершения русско-китайского конфликта, в казачьих станицах Кумарского округа Амурской области появилась трофейная маньчжурская лошадь. В хуторе Сухотинском ее называли манегрской, считая, что эта лошадка попала к китайцам от манегров в качестве ясака. Она была светлого, иногда белого цвета, ростом 1 аршин 10 —12 вершков, с седлистой спиной. Лошадь считалась незаменимой под вьюком весом до 9 пудов по трудным дорогам. Под седло ее ставили с полутора лет. Лошадь амурских казаков — это, конечно, интересно, но кто такие манегры и кто слышал о них сегодня? В 1960–1970-е годы старожилы некоторых среднеамурских славянских сел еще помнили манегров. Так, в селе Кольцово Шиманского района Амурской области говорили: «Манегры были, так оне редко сюда ходили, в степях жили». В селе Ушаково того же района вспоминали: «Манегры жили в степи, в юртах, как жили наши нанайцы». В селе Касаткино Архаринского района Амурской области исследователи записали: «Давно манегры здесь бывали, манеграми назывались, кочевали оне, охотничали, рыбачили». Первое известие об этнической группе амурских эвенков манагир-манегир-манягир относится к 1647 году, когда промышленник Григорий Вижовцев рассказал о своей встрече с тремя тунгусами «манагири» на реке Тунгире (приток Олёкмы). В середине XVII века манегры кочевали еще на оленях. В те времена местами их постоянных кочевий были территории Верхнего Приамурья. После Нерчинского договора 1689 года они отошли от России и оказались вне сферы российского влияния. Манегры стали маньчжурскими подданными. Айгунский договор (май 1859г.) вернул России территорию по левому берегу Амура от реки Аргунь до устья Амура, при этом китайское государство переселило большинство манегров в Северную Маньчжурию. К 1859 году их численность в Амурской области сократилась с 2,1 до 1,3 тыс. человек. Они жили в бассейнах рек Буреи, Селемджи, Зеи. По своей материальной и духовной культуре манегры значительно отличались от собственно эвенков. Они соединили в себе наряду с восточно-эвенкийскими традициями нанайские, маньчжурские, даурские. Язык манегров относится к тунгусским. В XIX веке манегры были таежными охотниками, кочевавшими по тайге на лошадях. Славяне-переселенцы принимали манегров за некую таежную охотничью конницу. В летние месяцы они выходили к устью Зеи, в низовья Буреи, на Амур, где занимались добычей кеты и калуги при помощи остроги. Однако впрок рыбу не заготавливали. При кочевом образе жизни вяленая рыба являлась обузой. Едва ударяли первые морозы, манегры откочевывали к северу и югу от Амура. В течение всего календарного года они добывали для пропитания семьи кабаргу, изюбря, лося, косулю, диких северных оленей, а в зимние месяцы промышляли пушной охотой. Пушнину (прежде всего шкурки соболей) продавали китайским и якутским купцам, с середины XIX века — и русским торговым людям. В охотничьей деятельности манегров активное участие принимали и женщины. По данным первой всероссийской переписи 1897 года, в Амурской области проживало 160 манегров: 75 мужчин и 85 женщин, представителей этого народа, а в 1923 году — всего 110. Во время переписи 1926 года они были признаны малочисленной этнической общностью, являющейся частью более крупного этноса, а именно эвенков, и больше отдельной строчкой в переписных документах нашей страны не учитывались. В 2003 году я спросила у китайского этнографа из Харбина о судьбе манегров в Китае. Его реакция меня удивила. «А кто это?» — поинтересовался он. Позднее выяснилось, что и в Китае манегры не получили самостоятельной прописки. Они включены в состав китайских эвенков — ороченов, как их здесь называют, наряду с солонами, тунгусами и якутами. В 1927 году в фонды Государственного музея Дальнего Востока имени Н. И. Гродекова поступила небольшая коллекция предметов, собранных у манегра К. Я. Бабеева в стойбище Орловка на реке Малмыж — правом притоке Селемджи в Амурской области. Судя по всему, коллекцию собрали представители Комитета содействия народностям северных окраин (Хабаровск). За семь предметов было заплачено 7 рублей. Манегры, как и все эвенки, пользовались в основном берестяной утварью. Именно она и преобладает в нашей небольшой коллекции: из семи ее предметов пять — предметы быта из бересты, в том числе мулунки (мулинки) — берестяной туес с деревянной ручкой, употребляемый для переноски воды, две аачан (ачан) — берестяные плоские тарелки разного размера, употребляемые при еде, кунгэ (кунге) — берестяной туес с крышкой, употребляется для ношения ягод. В основе шитых сосудов чаще всего был прямоугольник невыделанной бересты, сложенный коробом и скрепленный на местах сгибов черемуховым корнем или ивовыми прутьями. Укладка бересты и последующая раскройка достигла своего совершенства в изготовлении битка для ягод — гуявун (букв. «прибор для резкого удара»; от гуя — «резко ударять», «бодать»), в которую ягоды падали от удара. Именно такой манегрский гуявун поступил в фонды нашего музея в 1927 году. Его форму описать довольно сложно. Он имеет овальное горло, трапециевидное дно, заложенное под острым углом к поверхности земли. Край борта изнутри укреплен узкой деревянной полосой. Ручка образована прямоугольным горизонтальным отверстием ниже крепежной полосы на высокой стороне борта, обмотана куском светлой хлопчатобумажной ткани. Борт битка вокруг отверстия украшен берестяной фигурной накладкой. В музей гуявун поступил наполненный мелкими мягкими стружками. Не менее интересным является и другой предмет нашей маленькой манегрской коллекции — кисет каптурга (капторга). Манегры курили листовой табак, причем курили все, независимо от пола и возраста. Табак проникал к древнему тунгусоязычному населению через монголов и тюрок. Термин «курить» (дамгаты), буквально обозначающий «есть табак», свидетельствует о том, что вначале табак был жевательным. Листья табака держали в специальных кисетах, подвешиваемых к поясу. Вот такой кисет, очень красивой фигурной формы, и хранится в фондах музея. Он сшит из ровдуги, изнутри обшит хлопчатобумажной тканью. Поверхность кисета вышита черными, красными, голубыми, розовыми, бледно-зелеными спиралями, геометрическими и растительными фигурами. Края кисета обработаны вышивкой и плетением. В нижней части кисет украшен четырьмя подвесками из белого бисера, голубых и черных бусин, а еще монет Российской империи: одна достоинством в полкопейки 1898 года выпуска, Став конными охотниками, манегры перенесли на коня и ряд оленеводческих навыков. Долгое время у них продолжали бытовать оленные подпруги, седло и вьючные сумки. Об этом свидетельствует и маленькая манегрская коллекция Государственного музея Дальнего Востока им. Н. И. Гродекова. В ее составе «мангер (мэнгер) — сума из оленьей кожи с пришитой с верхнего края полосой из коровьей кожи». Она имеет совершенно традиционную форму мягкой эвенкийской вьючной сумки. Если вернуться к манегрским лошадям, то это были невысокие толстоногие монгольские лошадки с густой гривой, а зимой еще и обраставшие густой шерстью. Манегры подрезали своим лошадям ноздри в верхней части, считая, что при быстром аллюре во время преследования раненого зверя конь с поротыми ноздрями может вбирать в легкие больше воздуха, глубже и свободнее дышать. Безусловно, дальневосточные казаки и крестьяне оценили именно неприхотливость манегрской лошади. Манегры не строили для лошадей конюшен и стойл, не заготавливали для них корм на зиму. Манегрские лошади были на полном самообеспечении: они «щипали» сухую траву, которой при малоснежных амурских зимах в тайге достаточно, грызли ветки древесной поросли, кору деревьев и прочее. Самостоятельность в добывании фуража в обстановке, где может грозить внезапное нападение хищника, приучила манегрского коня быть осторожным, зорким, наблюдательным и смекалистым. Кроме обостренного зрения, слуха, хорошей ориентации на местности у него было чрезвычайно развито обоняние — он разбирался в разнообразных таежных запахах, чуял зверя на дальнем расстоянии. Татьяна МЕЛЬНИКОВА, Литература:
|
|||
|