Живописец, скульптор и мастер декоративно-прикладного искусства – он один из самых субъективных авторов. В ранних произведениях, например в эмалях, стремился к выражению единства декоративности и фигуративного начала («Дворик», «Столпы»). В его живописи проявляются формальные поиски, в частности внимание к ритмическим закономерностям («Оранжевый город», 2005) и интерес к сюрреализму («Дороги-башни», 2005). Пластические композиции Фетисова выразительны по-своему. Утомленные «Ископаемые пляжа» словно медленно оплывают, поглощая солнечный жар, а композиция «Зерно» – отзвук отточенных форм природы, символ развития органической жизни и неожиданно ожившая реминисценция инь и ян. Иногда произведения Игоря Фетисова презентуют зрителю неожиданное шоу: керамический сосуд превращается в стилизованную голову, а технологизированный «Воин» словно небольшой конвейер в жажде поглощения всегда готов взмахивать «руками» от старой мясорубки. Сам же автор этих произведений пребывает в постоянном кипении идей и сомнений, поиске новых форм, материалов и способов их комбинации. Произведения Игоря Александровича настолько разные, что в мастерской или в экспозиции галереи постоянно энергично спорят между собой, заставляя размышлять зрителя. Они созданы неравнодушными руками и высвечивают напряженные творческие поиски автора. Архитектор по образованию, Игорь Фетисов занимается не только изобразительным искусством, но и создает пространственные объекты, которые ошеломляют остротой решения, вызывая у зрителя неожиданные ассоциации и свидетельствуя об аналитическом мышлении их автора.
В «масках» – образы (предметы) словно пристраиваются или притягиваются друг к другу, обнаруживая четко найденное ритмическое и композиционное целое, словно скрепляя этим некий символический смысл. Перед нами предстают ряды достаточно неожиданных авторских комбинаций: часы объединились с ножами, гламурные модели «поженились» с праздничными оркестровыми трубами, жуки, словно явившиеся из коллекции энтомолога, окружили лампу, бабочки образовали тандем с вилками и т. д. Далее некоторые маски по воле автора преобразовались в «свитки», словно в текстильной пряже клонируя раппортный мотив, настойчиво повторяя какой-то скрытый смысл. Абсолютно белый фон композиций и черное паспарту не отвлекают, а наоборот концентрируют внимание зрителя на изображенном. «Свитки» можно воспринимать как случайную мозаику или пытаться читать – каждому в соответствии со своими культурными предпочтениями, ведь автор не дает ни «маскам», ни «свиткам» названий. Они абсолютно понятны и прозрачны в своем изображении, так как оцифрованы беспристрастной техникой, но, попадая в поле нашего зрения, начинают настойчиво цеплять, требуя подведения хоть какой-то смысловой мотивировки. При этом всегда хочется докопаться до сути и узнать, «о чем же думал художник». Особенность произведений такого рода состоит в том, что зрителю видно все в мельчайших деталях и в то же время не понятно ничего. Никакой подсказки нет и в названиях, поскольку таковых просто нет. Создавая «маски» словно модули для «свитков», художник был полон идеями о символической и глубинной связи несочетаемого, иногда подчеркивая это единым масштабом разных по размеру изображений в одной композиции, что, в принципе, характерно для рекламы. Но более автор эти связи не объективирует, словно предлагая зрителю стать соавтором и интерпретировать представленные композиции, наполняя увиденное своими интонациями и смыслом.
Если Фетисов и не стремился к своеобразной визуальной перекодировке представленных образов, то у зрителя такое желание может возникнуть. Кем-то повтор неожиданно соединенных раппортных структур может быть прочитан как некий курьез или ирония художника над навязчивым фетишизмом рекламы. Другому узнаваемые фантомы, рожденные симбиозом обыденных вещей и живой природы, покажутся попыткой эстетизировать штампы современной рекламной продукции с целью выхода на какой-то скрытый рефлексивный уровень. У кого-то включится память детства, увиденное и прочитанное, когда-то переплетенное с фантазией, обнаружит точки соприкосновения с подсознанием и по-новому осветит реальность дня сегодняшнего. Кто-то смысл заключенных в «масках» и «свитках» неожиданных метафор рационально объяснит исключительно формально-экспериментальными поисками мастера. Следующий зритель в неожиданном сочетании образов художника может исходить из символической нагрузки изображенного, стремясь найти именно на этом пути некий скрытый смысл противоположностей. Ведь часы, бабочки, кони и т. д. в мифологиях народов мира играют многослойные и символические роли. Например, бабочка во многих культурах символизирует способность к превращениям, красоту и переходный характер радости, но также связана и с символами смерти. То есть каждый зримый природный или рукотворный образ полон символических прочтений и может иметь несколько культурных подтекстов, порой даже взаимоисключающих друг друга. И это тоже интересный путь проникновения в замысел интеллектуального кроссворда «Противоположности» Игоря Фетисова.
В искусстве последних десятилетий минувшего века и практике нулевых весьма характерной была игра не только со словом, но и с подтекстом, символами, сложным переплетением аллюзий мира видимого и непроявленного, с упорным поиском новых контекстов. Общеизвестно, актуальное искусство иронично по своей природе и автор, естественно, свободный в самовыражении, иногда старается остаться как бы за кадром, в статусе постороннего. Прием нарочитого дистанцирования на самом деле позволяет Игорю Фетисову держать проницательного рефлексирующего зрителя в тонусе, заставляя внезапно остановиться, выйти из сиюминутного стремительного потока и погрузиться в размышление, настойчиво экспериментируя в подборе неординарных версий к представленному проекту. Такой авторский произвол может удивлять, многих раздражать или вызывать негодование: какой же, в конце концов, интерпретационный ход является истинным? Понятно, что при естественной бесконечности личностного выбора вероятность полного или даже частичного совпадения авторского и зрительского подходов оказывается вообще маловероятной. Возникающее при этом раздражение может быть снято известным фактом из истории изобразительного искусства, где общим местом является ситуация несовпадения адекватности зрительского восприятия авторскому замыслу, даже если творец и зритель живут в одном пространственно-временном поле. Разноплановость характерная для произведений Игоря Фетисова, стремление к эксперименту вне принятых привычных рамок, с одной стороны, свидетельствует о необходимости углубленного творческого поиска для автора, а с другой, о его трудно предсказуемом будущем. Он неожидан в своих попытках разрушить стереотипы, создать и найти именно свое, и это нельзя назвать остроумным трюкачеством. Тем более что мастер, как правило, не пытается цитировать уже найденные технические приемы или композиционные ходы, пребывая в постоянном поиске. Виктория ШИШКИНА, |
|||
|
|