А на камбузе закипает чайник…

Сергей ЗиминБосфор и Дарданеллы... В детстве эти слова притягивали как магнит. Тогда все мальчишки бредили морем, а в этих словах была музыка дальних стран. И вот я, совсем уже не мальчишка, сошел на землю с палубы корабля, за кормой которого остались не только проливы Босфор и Дарданеллы, а еще пять морей. Сбылась мечта детства...

Прошлой осенью командой из пяти человек (в том числе был и мой совершеннолетний внук Дмитрий) мы прошли по морям Средиземноморья на парусном судне «Святитель Петр» три тысячи километров. Многое увидели, кое-что пережили: например семибалльный шторм в Адриатике. Позднее командир военного российского корабля, также попавшего в этот шторм, сказал, что теперь мы имеем право носить тельняшки и называться моряками. Услышать такое от капитана первого ранга не фунт изюма, так что тельняшку сейчас ношу без стеснения и с гордостью.

Теперь о нашем паруснике. «Святитель Петр Митрополит Московский» — точная копия поморской ладьи допетровской эпохи. Судно построено по чертежам XVII века, найденным на Соловках, и спущено на воду в 2002 году в Петрозаводске. Корабль выполнен из дуба и карельской сосны, имеет три мачты с прямым парусным вооружением и дизель. Длина ладьи 16 метров.

Поморы на таких ладьях бороздили северные моря, забирались в Скандинавию.

Коротко об экипаже: Андрей Платонов — капитан, москвич, Володя Чистяков — первый помощник, тоже из Москвы, Сергей Рассохин — штурман, яхтсмен из Архангельска, ну и мы двое из Хабаровска — Дмитрий Семенов, матрос, и я, Сергей Зимин, корабельный кок, а в миру литератор и художник.

Итак, записи из дневника.

27 сентября. Утром сделал блинчики, а ближе к вечеру нашлепал котлет из оставшейся гречневой каши (не пропадать же добру). А делается это так: добавил в кашу 2 яйца, муки, хмели-сунели и зажарил эти котлеты с лучком на подсолнечном масле.

Приближаемся к проливу Босфор: осталось за кормой Черное море. Все чаще то слева, то справа появляются корабли. Нечеткие очертания земли увидели, когда GPS показывал 40 километров до берега. Я вылез из камбуза на палубу, когда до пролива оставалось всего 12 километров. Ребята начали убирать паруса, а я встал за штурвал. Ветер, слегка штормит, работает дизель — нужно держать курс на пролив. Волна приличная — в борт, судно раскачивает... Боковая качка всегда неприятна. Ребята с трудом убрали грот, а затем фок.

Темнеет, сумерки. Огромные суда пытаются втиснуться в Босфор, снуют катерки. Наконец после неприятной волны и качки входим в пролив. Уже темно. Но берега в огнях слева и справа: склоны холмов улеплены постройками.

Новые землиСмотрю в бинокль: роскошные виллы по берегам, рестораны, морские «трамвайчики», корабли, музыка — Стамбул живет! Интересно то, что на окнах богатых особняков нет штор и в бинокль прекрасно можно рассмотреть убранство домов.

Прошли два моста на Босфоре: в гирляндах, стремительные и высокие. Моряки говорят, что если впервые проходишь под босфорским мостом, нужно загадать желание... Мы с Димкой загадали.

По берегам древние крепости, мечети, а вдали — силуэты небоскребов.

Время 23.30. Прошли Босфор. Это всего-то 30 километров! Дальше выход в Мраморное море — внутреннее море Турции. Начинаем плутать в поисках марины — яхтенной стоянки. В двенадцать часов ночи подошли к марине на правом берегу Босфора: отсюда уже видна ширь Мраморного моря. У входа в пролив, со стороны моря, стоят десятки кораблей: траулеры, танкеры, сухогрузы под разными флагами мира. В стоянке нам отказали — нет мест. Решили встать на рейде, метрах в 300–400 от набережной.

28 сентября. Бросили якорь. Рядом сонный, без огней, турецкий траулер, чуть дальше — обшарпанный красно-коричневый турецкий сухогруз.

Капитан установил вахту. Со стороны Босфора тянет неприятный ветерок: как бы не сорвало с якоря. До трех ночи — Володя, до пяти (час собаки) — Дима, до семи — Серега Рассохин, а там, до завтрака — я.

Вылез на вахту, когда ночь побелела, а розовое светило стало пробиваться сквозь синюю мглу. На завтрак сделал блинчики из овсянки. Все время придумываю новые способы приготовления лепешек — это мне нравится. Ребята говорят, что во мне прорастает кок.

С утра все были заняты своими делами — кто в гальюне, кто чай пил — и прозевали, как «Петра» сорвало с якоря и потащило к берегу. Аврал! Но все обошлось: успели выбрать якорь, запустить дизель и переставиться. Вот так бывает: ночь отдежурили нормально, а утром расслабились.

Уже затемно вышли из Стамбула в Мраморное море и шли ночь хорошим ходом под парусами: волна и ветер попутные.

В турецких водах29 сентября. Дима за штурвалом с шести утра, затем я. Простоял часа четыре, пока все спали. Ветер свежий в корму, волна до метра, тоже в корму, и скорость получилось приличной: до 8–9 узлов. Главное, чувствовать одновременно судно, волну и ветер.

Ребята проснулись, и я уже не рулевой, а кок. Привязал кастрюлю веревочками к деревянной рамке, которая вставляется между горелками плиты, и сварил куриный супчик с рожками. Все время помню слова моей Натальи о том, что готовить надо с душой, иначе вкусно не получится. Пока готовишь, держишься одной рукой за канат — поручень, который проходит над всей кухонной стенкой, и ноги пошире. Сегодня хоть не подташнивает — увы, неистребимая морская болезнь — а так все время находишься в подвешенном состоянии в прямом и переносном смыслах. Кстати, мои руки стали напоминать пучки вареных останкинских сосисок: обожжены и в порезах.

Днем погода захорошела: тепло и солнечно. Слева и справа в дымке просматриваются берега. Часам к трем дня мы подошли к проливу Дарданеллы. Пролив шириной 2–3 километра — река рекой. Но глубины хорошие: и навстречу нам, и в корму идут огромные морские суда. Дарданеллы — это своеобразное шоссе для кораблей, и волна здесь меньше, чем в море. Берега холмистые, охристо-зеленого цвета, а у подножия холмов белые домики с оранжевыми крышами, на вершинах холмов ветряки.

К вечеру подошли к турецкому городку Ченуккале, что расположился на выходе из пролива. Но, увы, стоянок нет. Пока крутились, «Петра» прижало при развороте к дорогому катеру. Из кабины катера выскочили двое турок и давай что-то лопотать. Совместными усилиями оттолкнули «Петра» и ушли из марины. Остальные турки повыскакивали на палубы яхт и смотрели на нас с любопытством и недоумением: что за странная шхуна из другой эпохи, что ей тут нужно? Прохожие же на набережной щелкали фотоаппаратами. По-моему, в облике нашего «Петра» есть что-то пиратское...

Решили выйти из пролива в Эгейское море и пойти на юг. Поставили парус на фок-мачте (парус грота порвали при уборке), выключили двигатель и пошли в море.

Серега с Димой до темноты шили парус: оторвался на длине в несколько метров кант паруса. И нужно этот кант, толщиной в два пальца, пришить к холстине паруса большой парусной иглой.

За штурвалом стоим поочередно. Ход хороший, высокое небо над головой, а вокруг темень — нет луны. Стоишь, размышляешь... На «Петре» три ходовых огня: слева — красный, справа — зеленый и на корме — белый. Да еще табло GPS перед штурвалом... Кто видит эти маленькие, затерявшиеся в морском просторе, огоньки? Рулевой с большого корабля? Кто еще? Никто. А здесь теплится жизнь и на камбузе закипает чайник. Все относительно, все относительно в этом мире...

Греческие этюды30 сентября. С семи утра за штурвалом Володя, идем по Эгейскому морю на юг. Направление — турецкий город Измир. Качка была всю ночь, и сейчас волна болтает судно, как ветер осиновый листок. Идем под парусом: парус только на фок-мачте. Волна слева с кормы и ветер, норд-ост, с берега, тоже по левому борту. Качка началась пуще ночной.

По палубе передвигаюсь на четвереньках, спускаюсь в кубрик: здесь все летает... Открывается дверца холодильника, и лимоны, купленные в Стамбуле, выстреливают шрапнелью, а дубовый обеденный стол, который крепится канатами к потолку и пайолам каюты, раскачивается как римский стенобитный таран...

Мое субъективное наблюдение: в Черном и Мраморном морях вода в солнечную погоду бирюзово-зеленая, а в Эгейском — синяя. Вывод: все истинное, изначальное, как и цвет моря, от греков с их культурой и мифами. Кстати, справа от нас греческий остров, а слева — турецкий.

1 октября. Вечер, половина девятого. Я только что закончил мыть посуду, а ребята ставят судно на якорь — в общем, пытаются закрепиться. Якорь не держит, даже с дополнительным грузом. Сильный ветер. И он продолжает усиливаться. Андрей сказал, что ночью обещают усиление ветра до 38 м/сек. Это слишком. За сутки переставляли судно уже раз шесть, а его снова тащит вместе с якорем в сторону стоянки кораблей. К тому же «Петр» сразу перекрывает фарватер в этой бухточке небольшого городка под названием Чесма. Между прочим, где-то здесь русский флот во главе с адмиралом Ушаковым выиграл Чесменское сражение, уничтожив армаду турецких кораблей.

Чесма — городок уютный и красивый. Южный колорит: пальмы, фрукты, корабли. Растения мне мало знакомы. Например, все холмы покрыты деревцами с круглыми зелеными шапками. Володя говорит, что это смоковница, а по-русски — инжир. Может быть. А еще деревья с гранатами, багряно-красные плоды — вживую! Вот она страна, где пальмы, солнце и много-много диких обезьян!

Днем стирал тельняшку, кое-какое бельишко. Зачерпнул ведро забортной воды, но, увы... стиральный порошок совсем не мылится и не растворяется. Это не черноморская вода — здесь больше соли. Разложил вещи на палубе, а потом втирал в них мыло. Прополоскал все, естественно, пресной водой — иначе одежда постоянно будет влажной.

Из варяг  в греки2 октября. С утра солнце, синее море и голубое небо. Приятно смотреть на белый городок и пальмы с палубы нашего парусника. Вот это и есть дальние страны! Прогулялись по городу. На шумной торговой улочке разменяли 1000 рублей на 40 турецких лир. Купили печенья, молока и еще сладостей по мелочи. Это понятно — на судне еда все-таки без привилегий. Пощелкал фотоаппаратом, попытался понять натуру. Но трудно сделать это за пару-тройку дней — не почувствуешь местного бытия.

В 17 часов отчалили из Чесмы на Афины. Ветер по прогнозу стихает, но в проливе ветерок чувствуется. И большая волна: снова неприятная боковая качка. Я глянул на карту: до Афин по курсу километров 200.

3 октября. Сейчас шесть часов вечера. «Петр» идет под парусом и двигателем. Ночь была ужасная: сильная качка, удары волн о борт, поскрипывание рангоута и такелажа, бесконечное падение вещей, открывание дверей кают и дверцы холодильника. Утром услышал плеск воды под пайолами туалета. Сказал Андрею.

— Откачаем, — спокойно ответил капитан.

На палубе глянул на GPS — прошли за ночь 120 км, пересекли самую узкую часть Эгейского моря. Часов в одиннадцать вошли в пролив между греческими островами Андрос и Тинос. И тут попали в шторм. Усилился ветер, стал срывать пену с гребней волн, над волнами появилась водяная пыль. Ветер засвистел и в такелаже. Волны стали большими. Шторм 3–4 балла.

Ночью пришли в Афины и встали на якорь у набережной.

Штормовое предупреждение!4 октября. Так как я приход в Афины проспал, то есть выспался, то встал на вахту в четыре утра. Столица Греции спит, но огней хватает. Наблюдал приход утра и восход солнца в Афинах. Бросил ведро за борт — набрать воды для камбузных нужд — удивился: какая теплая вода.

Кстати, еще в предрассветных сумерках увидел на воде много черных точек, посмотрел в бинокль — люди. Десятки людей плавают вдали от берега: не боятся заплывать далеко и находятся там подолгу. Видно, у греков нет страха перед морем.

Ребята встали часов в восемь, позавтракали оладьями из пшенной каши, запустили дизель, и мы пошли в сторону канала. Этот канал ведет в Коринфский залив, который отделяет материковую часть Греции от острова Пелопоннес. До канала шли вдоль Афин и побережья часа четыре на двигателе, а затем причалили, чтобы заправиться соляркой и заплатить за «входной» билет 150 евро.

Канал представляет собой узкую щель в глинисто-каменистой породе шириной метров 50–60 и длиной около 3 километров. Отвесные стены, старинная кладка, пещеры, гроты впечатляют и завораживают, а где-то высоко наверху лоскут голубого неба и зеленые шапки оливковых деревьев. Если отстраниться, то задумаешься: как нас, северных мужиков на северной ладье, занесло в эти райские кущи? И у каждого, наверное, будет свой ответ, но все вместе мы — это остро чувствуешь вдали от родных берегов — являемся в этом «далеке» (хотим мы этого или нет) посланниками нашей великой России. Пафосно? Возможно. Но это так!

Здесь я прерву дневниковые записи, чтобы кое-что пояснить. Дело в том, что московский морской центр «Петро-флот», которому принадлежит ладья «Святитель Петр», есть организация уникальная. В этом центре увлеченные люди строят деревянные корабли, организуют дальние походы на парусных судах, занимаются с детьми, воспитывая молодежь на лучших традициях Российского флота. В общем, по-разному пропагандируют культурное и историческое наследие России, связанное с мореплаванием и судостроением.

Вот и в этом походе поморская ладья «Святитель Петр Митрополит Московский» должна выполнить духовную миссию: доставить на греческий остров Корфу ковчежек с частицами мощей адмирала Федора Ушакова, а затем принять участие в открытии памятника знаменитому русскому флотоводцу, освободившему со своей эскадрой остров от французов в 1799 году, в результате чего остров Корфу получил независимость.

Скажу заранее — эта миссия была нами выполнена.

Ну а далее дневниковая запись, пожалуй, самого тяжелого дня нашего плавания.

14 октября. Сейчас около десяти часов утра. «Петр» стоит в бухте, окруженной горами, на якоре. Напротив черногорский город Тиват, чуть подальше — марина с яхтами. Задувает ветер, прохладно, хотя на берегу вижу пальмы — олицетворение тепла и райских мест. Но пусть ветер, холодно — это мелочи, приятные мелочи по сравнению с тем, какую ночь мы пережили.

Вчера снимал фотоаппаратом заход солнца: закат красивый, но было в нем что-то зловещее. А вокруг нас все нарастали столбы кучевых облаков.

В общем-то мы предчувствовали изменение погоды не в лучшую сторону, но то, что произошло позднее, никто не предполагал.

Убрать паруса!Андрей, капитан, как всегда спокоен:

— Проскочим. Поколбасит немного.

Вытянуть из него какую-нибудь информацию тяжело. Но как в капитане я в нем уверен. Его невозмутимость внушает доверие.

После захода солнца вдруг наступила тишина. Мгновенно как-то успокоилось море и стих ветер. Горизонт весь на 360 градусов очерчен четкой черной каймой. Берегов не видно. Небо, облака, вода приняли какой-то красно-багровый оттенок. Стало жутко.

— Будет дождь! — произнес Володя.

Дождь-то понятно: впереди у горизонта сверкнули зарницы. Главное, чтобы не шторм.

Я спустился на камбуз готовить ужин. Почистили с Серегой картошку, и я стал делать «черногорскую» солянку. Замесил в большой сковородке картошку, капусту, помидоры, огурцы, лук, чеснок, добавил зиры и хмели-сунели. Запах — пальчики оближешь. Только успел приготовить, как началась гроза и качка.

Часа через полтора ситуация изменилась в корне: темень, ночь, вспышки молнии, освещающие на мгновение корабль и море... Вода в море покрылась пеной, и волны все увеличиваются, превращаясь в валы. А порывы ветра все резче и сильнее. Так вот почему за весь день мы не встретили ни одного корабля — штормовое предупреждение.

За штурвалом на палубе Андрей и Володя. До берега около ста километров. Когда видишь берег или корабль, то на душе становится спокойнее. А тут ничего, а впереди только ночь и темень. И свист ветра в такелаже, пена, вода сверху и снизу, гул, кряхтение и разные звуки, которые издает корабль. Но это кряхтение ты слышишь внизу, в кают-компании, а наверху...

Скажу, что внизу качка, летание предметов переносится легче. Здесь ты не видишь моря, этой взорвавшейся стихии, а как ребятам за штурвалом?! Но они не подведут. И судно: главное, верить в корабль, что выдержит.

Ложусь на шконку, одной рукой держусь за дверцу рундука. Если не держаться, то окажешься на полу каюты через 3–4 минуты вместе с матрасом.

Ходить, даже держась за что-то, невозможно. Резкие броски «Петра» в какую-либо сторону предвидеть нельзя, удержаться на ногах, даже если схватился за что-то двумя руками, тяжело. Лежишь и просчитываешь валы и волны: раз в 4–5 минут подходит вал и летишь в тартарары. Судно кренит, а тут подходит следующий вал... Выпрямиться — не выпрямиться.... А еще удары по корпусу, будто кувалдой и вода с потолка через вентиляционные решетки... А ведь готовились и закрывали все чехлами.

У причала на острове КорфуПостель, подушка, одеяло мокрые, бесконечно капает вода на лицо, руки... Капли воды, струи разлетаются по каюте. А тут еще эта выматывающая тошнота... Звенит посуда, что-то все время срывается и падает, но ничего не поднимаешь — нет возможности. Хотя услышав страшный грохот на палубе, Дима выскочил: сорвались четыре тяжелых колокола звонницы, что лежали у борта. Давай их, с большим трудом, опускать в кают-компанию.

Хочу пробраться в гальюн. Удалось, но это стоило мне синяка на плече и разбитого локтя. Снова добираюсь до кровати... Пытаюсь закрыть глаза, хочется забыться. Панического страха нет, но все-таки жутковато: это тебе не кино по телевизору с чашечкой кофе.

Сколько еще, как невыносимо тянутся минуты...

Дима выглянул на палубу: за штурвалом Серега. Вижу в проем люка, как мечутся рваные облака, раскачиваются реи.

— Я пойду к нему! — говорит Димка.

Пытаюсь отговорить: Серега опытный яхтсмен, а ты, мол, салага... Не слушает, уходит.

Лежу и думаю теперь о Димке. Время — половина четвертого ночи, выглядываю в люк: у штурвала двое. Просматриваются контуры гор во тьме и слабые огоньки. До земли километров сорок. Ветер и волна со стороны земли, но мощности двигателя не хватает — стоим на месте.

Андрюха принял решение искать бухту, любое укрытие. Но идти в сторону земли не получается. Ветер и шторм усилились...

Дима спустился с палубы часа через два с половиной, упал на мокрую постель не раздеваясь и сразу уснул. Уснул и я. А скорее пребывал в каком-то забытьи. Проснулся, когда уже рассвело и «Петр» шел среди гор: все-таки проскочили в бухту.

Ну, слава богу...

Сергей ЗИМИН