- Оберег земли дальневосточной
- Посвящается Арсеньеву
- Хабаровский край
- Вслед за солнцем
- Лицом к своим истокам
- Первый туземный съезд Дальневосточной области
- Сократ из Найхина
- Философия танца
- Не тревожьте мудрых богов
- Три солнца в нанайских легендах — миф или реальность?
- Что за прелесть эти сказки
- Железная рука
- «Костер тревоги» над Амуром
- Ненастоящий дракон Пуймур
- Голос далёких предков сквозь ветер времени
- Потомственная вышивальщица Лариса Бельды
- Даня гуйсэкэни (Бабушкин сундучок)
- Хранитель памяти стойбища Кольчём
- Завещание Зои Пластиной
- Анна Надеина — мастерица и рыбак
- Наследство Любови Самар
- Куклы Светланы Кимонко
- Философия амурского лоскутка
- «Мангбо Найни» — народная передача
- Первая охота и последняя рыбалка
- Волшебная аура Аури
- Фантазии детей Амура в рисунках и узорах
- Приморский край
- Сахалинская область
- Камчатская область
- Чукотский автономный округ
- Республика Саха (Якутия)
- Культурная эволюция
- Рецензии
Мой проводник — Иван РосугбуОтправная точка путешествия на Аури — старая Булава, село, подарившее миру таких ярких мастеров и художников, как Зоя Пластина, Очу Росугбу. Есть еще Новая и Малая Булава, но именно в старой деревне, укрывшейся за мохнатыми сопками, стираются границы времен, мирно соседствуют современность и далекое прошлое. По утрам к ногам старой Булавы стекают с сопок прозрачные туманы, а речная свежесть умывает просыпающуюся деревню. Вечер тщательно укрывает ее песнями сверчков-невидимок и шорохом речных волн. А когда ночь уверенно занимает эту территорию, над спящей Булавой взлетает голос шаманского бубна.
Аури в переводе с ульчского — тихое, спящее место. Какие бы ветры не дули, на Аури всегда благодать. Когда-то здесь располагалось стойбище, основанное по легенде родом Росугбу. Старики рассказывали, что с верховьев Амура спускались как-то три брата из этого рода. Решили они каждый идти своей дорогой, но спустя годы обязательно встретиться. А для этого разломали на три части родовое огниво, чтобы потом, при встрече, соединить обломки и таким образом узнать друг друга. Поравнялась лодка с мысом Аури, и один из братьев сошел на берег, другой высадился на Дуди, а третий взял курс на Май, где жил род Ангиных. В советское время на Аури была деревня со всеми положенными атрибутами: сельсоветом, колхозом «Красный маяк» и начальной школой. Ребятишки подрастали, и речной трамвайчик отвозил их в Булавинскую среднюю школу. А в свободное время босая ауринская детвора гоняла по крутым сопкам, не боясь ни острых камней, ни увертливых змей. Здешние места, как, впрочем, и все Приамурье, благодатными были и щедрыми. Нам, сегодняшним, вряд ли удастся представить, сколько водилось рыбы в реке. Рассказывают, что рыбаки даже опасались плыть на гребной лодке по протоке: пугливые толстолобы выпрыгивали из воды и могли ненароком угодить в голову. Впрочем, богатейшим разнотравьем Аури и сегодня может похвастаться. Иван Павлович Росугбу еще помнит сладкий вкус корней «тукус», которые выкапывали по весне и с удовольствием ели. Только в этих местах можно отыскать особую травку, которую ульчи добавляют в свое любимое блюдо — «буду». Это что-то вроде жидкого крупяного супа, приправленного сушеной красной икрой и той самой пряностью с Аури. К слову, великолепный, энергетически наполненный и полезный напиток. Красота мыса Аури, конечно же, привлекала художников. Дмитрий Иванович Ангин, личность в этих краях известная, основатель знаменитой школы искусств в Булаве и создатель музея под открытым небом, привозил сюда своих хабаровских друзей-художников на этюды. Кому-то из студентов худграфа здесь тоже посчастливилось тогда побывать. Живописец Игорь Кравчук до сих пор вспоминает белые маки на утесе Аури.
Аури давно уже спит тихим сном, укрывшись мягким одеялом из можжевельника и чабреца. Погас маяк, закрылся сельсовет, перестал курсировать речной трамвайчик, и народ потихоньку перебрался в Булаву. Последними уехали с любимого места родители Ивана Павловича Росугбу. Они и вправду проросли в эту землю корнями. Долго еще стояли пустые дома, растерянно глядя на проплывающие лодки, а потом и они исчезли под разбушевавшимся несколько лет назад лесным пожаром. Сама природа стерла с лица земли село Аури. Мой проводник Иван Росугбу рассказал, что такие утесы, как Ауринский, на Амуре считаются священными. Он отмечен особым знаком — «пальцем горного духа» — ответвлением утеса в виде большого столба. По другой легенде здесь жил великан, который привязывал к каменному столбу свою лодку. На вершине священного утеса пару лет назад православные водрузили большой деревянный крест. Но даже его присутствие не в силах стереть особый дух исчезнувшего ульчского поселения. И как-то не верится, что Аури уснуло навсегда. У Ивана Росугбу, который вывел меня на самую вершину утеса, есть мечта: вернуться сюда когда-нибудь и возродить свою малую родину. Шаман — это как совестьОказывается, когда мы, загрузившись в старенькую моторку Ивана Павловича Росугбу, отправились на Аури, он совсем не был уверен, что нам удастся добраться до мыса. Мотор практически не тянул и грозил заглохнуть прямо посреди реки. И тут в небе откуда-то появилась большекрылая птица. Она покружила над нами и полетела в сторону Аури. Мотор перестал капризничать, лодку словно кто-то приподнял сильной рукой, и она понеслась сквозь серебро брызг. Позднее, когда мы уже вернулись в Булаву, возле дома бабы Веры Ангиной, где я остановилась, обхватив колени руками, сидела бабушка Зинаида. Так же, как и я, она здесь гостила с внуком Степкой. Бабушка Зинаида, или Индяка, — шаманка. Возможно, последняя сильная шаманка в здешних местах. Я взахлеб стала рассказывать ей о поездке на Аури, о наших приключениях на реке. Старушка улыбнулась и произнесла: «Знаю, я тоже там была». Сначала я не поняла смысла этих слов и подумала, что на Аури бабушка приезжала раньше. Что ж в этом такого? Но она укоризненно посмотрела на меня и сказала: «Почему не чектырили? (Чектырить — по-ульчски разбрызгивать водку или вино кончиками пальцев в разные стороны и таким образом „кормить“ духов. Прим. автора). Почему Хозяина не угостили? Он вас встречал...» А ведь и вправду, не догадались прихватить с собой чекушку, чтобы вылить ее на ауринскую землю. Спасибо, что хоть Иван Павлович подсказал бросить в воду сигареты для Хозяина... И тут я вспомнила красивую птицу над нашей лодкой, неведомую силу, которая помогла нашей лодке, и догадалась, что шаманка Индяка тоже была с нами на Аури, помогала в пути и оберегала. Кстати, позднее я узнала, что ее имя, Индяка, переводится как морская птица.
Много было в здешних местах великих шаманов — шаман касат, говорят ульчи. До сих пор вспоминают Михаила Дуван, Кагу Мала... А сегодня роль посредника между людьми и духами выполняет Индяка Дяксул. Маленькая белая старушка. Молчаливая, с пристальным взглядом. Для местных жителей она как добрый талисман. Бабушке больше 100 лет (кто-то утверждает, что 107), хотя по паспорту она с 1911 года. Но ведь мы теперь знаем, как в свое время выписывали документы для аборигенов, которые, естественно, не помнили даты своего рождения. Смотрели на глазок, записывали наугад, вот и получилось: те, кто помоложе, в метриках оказались старше своих более взрослых собратьев. Несмотря на преклонный возраст бабушка Индяка управляется с хозяйством, рубит дрова и одна воспитывает пятилетнего внука Степку. Его отец три года назад пропал на рыбалке, и теперь смышленый малыш — единственная отрада для старушки. Они живут в селе Монгол, в маленьком домике на берегу реки. В Булаву бабушку привозят по просьбе местных жителей, и тогда неделю, а может, и больше камлает она для людей, исцеляет недуги или провожает души усопших в царство мертвых. Уж в этом деле без помощи шамана не обойтись: заплутает душа иначе, затеряется между мирами. Как раз на второй день моей командировки в Булаве проходили большие годовые поминки. На кладбище собрались люди, запалили огромный костер, разложили поминальную трапезу. В тишине леса оранжевые языки огня выхлопывали какой-то особый ритм, он разлетался далеко по округе и смешивался с тихой ульчской речью. По старинному обычаю сын умершей женщины отдавал пламени вещи матери — халат, головной платок, а кроме этого бросал туда сухую крупу. Словом, все то, что пригодится женщине в другом мире. Мне посчастливилось: шаманка несколько дней жила у бабы Веры — они давно дружат. Я могла наблюдать за белой бабушкой, задавать вопросы, прислушиваться к ее разговорам с другими. Довелось мне и в камлании участвовать. Бабушка сама меня пригласила, а иначе я вряд ли бы осмелилась «напроситься». Сидела в полной темноте, пропитанной дымом от можжевельника и багульника, в тесном кругу, слушала песни шаманки и спрашивала себя: откуда только силы берет бабушка Индяка? Шаманский обряд нелегок, порой камлание происходит несколько часов и требует огромных сил. Но никому и никогда не отказывает она. А ведь к ней едут со всего края со своими бедами. Одного местного мальчишку вылечила от эпилепсии, вернула к жизни человека, на котором врачи уже поставили крест, подарила ребенка бесплодной женщине. И это не вымысел.
Если отбросить шаманский дар, судьба Индяка Дяксул мало чем отличается от судьбы других стариков: всю жизнь работала в колхозе, рыбачила, растила детей. Особый дар видеть прошлое и будущее, лечить людей перешел к ней от деда по отцовской линии. Поздно взяла она в руки бубен — за пятьдесят уже было. А до этого к ней приходили странные сны, которые потом оказывались вещими. Бабушка Индяка сразу видит душу человека — черная она или светлая. Ей ничего не стоит отправиться в прошлое и рассказать то, о чем кто-то, может быть, старается не вспоминать. И она точно знает, почему народ так плохо живет сегодня. «Кровь открыто течет, — сказала она, видимо, имея в виду кровопролития, — злые духи собираются и толкают людей на еще большее зло...» Все верно: жестокость порождает жестокость. Я сделала для себя очень важное открытие. Шаман — это как совесть народа, как мерило добра и зла. И пока жива белая бабушка, чаша весов не качнется в сторону черных сил. А потом, возможно, она передаст свой дар следующему, и равновесие в мире не нарушится. Елена ГЛЕБОВА |
|||
|