Сократ из Найхина

Полокто КилеВ фольклоре нанайцев начало начал духовности — осмысление аборигенами своего места в мире, попытка понять роль культуры и искусства в жизни человека. Проходят столетия, но нанайский фольклор не теряет своей мудрой философской ясности, утренней свежести, первозданности, духовного величия. В нем совмещаются разные по исторической глубине художественно-эстетические пласты как связующее дыхание эпох. Этот фольклор — наиболее высокая точка удивления в духовной культуре нанайцев.

Фольклор — это не только мифы и предания, сказки и легенды, это и образные выражения, рассказы-случаи, поговорки, пословицы, загадки, повествования о различных нормах права и т. д.

Среди стариков-нанайцев, которых я знал, выделяется фигура одного из выдающихся людей Амура, человека, которого в молодости знали И. А. Лопатин, несколько позже В. К. Арсеньев, А. Н. Липский, А. П. Путинцева. Мимо его дома в Найхине не проходили самые видные историки, этнографы, писатели и поэты-северяне Е. П. Лебедева, Ю. А. Сем, А. В. Смоляк, Л. И. Сем, Г. А. Отаина, О. П. Суник, Е. А. Гаер, Н. Б. Киле, Г. Г. Ходжер, А. А. Пассар и многие другие.

При наших встречах с Полокто Киле я чувствовал, как он старается передать все самое главное, сущностное в легенде или сказке. Поздно вечером, когда он рассказывал миф или предание, у него был такой вид, будто внутри него остается что-то невысказанное, что определяет главную линию повествования. Казалось, Полокто хотел высказать это глубокое чувство невысказанности тютчевскими словами: мысль изреченная — есть ложь. Может быть, поэтому он часто делал паузы, рассказывая сказку, в том месте, где, на первый взгляд, ее не должно быть. Эти паузы были не пустыми, а «говорящими», «объемными». Они были наполнены духовным смыслом, часто выполняя роль организующего начала сказки или легенды. Слушатели всегда ощущали огромную внутреннюю работу, которую проделывал сказитель. Вероятно, внутренняя работа в определенной степени выстраивала «мысль изреченную» так, что она обретала новую, вторую жизнь.

В одной из тетрадей видного филолога В. А. Аврорина есть запись, относящаяся к экспедиции 1948 года. Эта запись сделана от Полокто. Приводим ее фрагмент: «Хорошим сказителем является тот, кто рассказывает все по порядку, не путает и ничего не пропускает, плохой сказитель имен не называет, не именует ни мэргенов, ни слуг, никаких подробностей не рассказывает, знает только скелет нинмана или тэлунгу. При рассказывании спотыкается. В Хого хорошим сказителем был Онинка Акиану, хотя и немного заикался. В Даде — Онинка Куню. И нингманы, и тэлунгу рассказывали больше зимой, когда ночи длинные и меньше работы».

Полокто был удивительным человеком. Память его хранила сотни легенд и преданий, сказок и пословиц, поговорок и загадок. Он с легкостью определял погоду на завтра, умел читать следы зверей. А это так необходимо рыбакам и охотникам. Он знал не только нанайский и ульчский языки, но и прекрасно владел китайским. Полокто Киле был просто энциклопедистом: он пел и рисовал, был прекрасным резчиком по дереву, знал символику орнамента, помнил десятки народных игр, обрядов и обычаев.

Особенно хочется отметить талант П. Киле-сказителя. Ведь без них — сказителей — легенды, предания, сказки просто умерли бы, исчезли. Одну сказку или легенду он мог рассказывать по пять и более часов, иногда же мы слушали его легенды на протяжении нескольких ночей с небольшими перерывами. В свободное время он, ко всеобщему удовлетворению, представлял, инсценировал сказки не только на досуге, но и непосредственно на охоте или морском промысле.

Композиционно рассказанные Полокто легенды и сказки словно строились по правилу золотого сечения, в них целое так относилось к своей большей части, как большая к меньшей. Нет, это не преувеличение. Это редкий дар чувства устного слова, его духовной значительности и наполненности.

Полокто Киле обладал необычайной энергетикой слова. Вероятно, потому, что он умел слушать природу, хорошо знал ее язык, умел слушать соплеменников, умел у них многому учиться.

Дарованный природой абсолютный слух давал особый дар образного мышления, дар яснослышания вселенной и человека.

Искусство слова помогало П. Киле лепить фольклорные образы как маститому художнику: без особой подготовки, сохраняя их народную основу. Это был мастер. Его творения рождались из волшебного слова благодаря мышлению в образах.

Возможно, свой талант Полокто унаследовал от своих родителей — отца Лигэ Киле и матери Бэди Онинка. О них в свое время знали в каждом стойбище. Лучше их (особенно Онинка Бэди ) никто не мог рассказывать сказку, предание, рассказ-случай.

По законам фольклорной драматургии Добро в сказках Полокто Киле всегда побеждает Зло. В моем архиве хранится ряд преданий и сказок, подтверждающих эту закономерность.

Запомнились песни Полокто Киле, грустные и задумчивые. Они были о любви и счастье, о красоте человеческих поступков, о верности в дружбе. Полокто часто уходил в лес, который был рядом с домом, и под шум листвы пел свои личные, отмеченные необычным тембром и диапазоном философские песни. Его родственники и друзья старались ничем не нарушать его пение.

Полокто Гаврилович «пересыпал» свою речь образными словами, пословицами и поговорками, часто цитировал своих мудрых предков. Фридрих Ницше в свое время сравнивал афоризмы, образные и меткие слова со стрелами. К народам Приамурья это подходит особенно точно, ведь их жизнь в прошлом и в настоящем связана, в буквальном смысле слова, со стрелами.

У читателя может сложиться впечатление, что Полокто был каким-то особым человеком, что ему были не свойственны человеческие слабости и недостатки. Нет, он был самым обыкновенным человеком, в быту очень простым и мягким. Охота была его страстью. Он был обычным, нормальным человеком, но... немного тоньше, умнее и, главное, мудрее тех, кто его окружал.

Мудрый Полокто Киле всегда восхищал всех, кто его знал. Почему-то захотелось сравнить его с Сократом. Да и лицо у него было полно какой-то философской осмысленности. Сократ из Найхина остался в нашей памяти. Наверно, в Найхине, Троицком или Даде (здесь П. Киле жил в 40-е годы) было бы справедливо назвать улицу его именем. Это будет улица нанайского Сократа, сделавшего очень много для своих соплеменников... и не только для них.

Петр ГОНТМАХЕР

Петр ГонтмахерГонтмахер Петр Яковлевич, доктор исторических наук, профессор кафедры теории и истории культуры Хабаровского государственного педагогического университета, член-корреспондент Международной академии наук высшей школы. С 1989 года заведует проблемной лабораторией по изучению языков и культуры коренных народов Приамурья. Является членом трех диссертационных советов по присуждению ученой степени доктора педагогических и доктора исторических наук. В активе П. Я. Гонтмахера 11 монографий (из них 5 коллективных) и около 200 научных статей. Профессор имеет свою научную школу, которую представляют аспиранты — этнографы, культурологи, историки, искусствоведы.

П. Я. Гонтмахер — автор трилогии «Нанайцы», «Нивхи» и «Ульчи», которая отражает наиболее важные проблемы духовной культуры коренных этносов Дальнего Востока.