Лучшая дорога нашей жизни

Не уверен, что в истории отечественной литературы последней четверти ХХ века будет хотя бы абзацем, строкой, сноской отмечено такое явление, как поэзия БАМа — Байкало-Амурской магистрали. Но она была! Стихи поэтов, живущих в городах и поселках, расположенных вдоль и вблизи магистрали, в то время много печатались в газетах и журналах, в том числе и столичных, особенно в период строительства. Как правило, в публикациях указывалось, кем работает тот или иной автор — монтер пути, лесоруб, плотник, монтажник, инженер и так далее. Только в сборник «Цветы багульника» (Новосибирск, 2004) — наиболее полной антологии стихов о БАМе, которая вышла к 30-летию начала строительства, включены произведения почти полутора сотен авторов.

1.

В феврале 1974 года, то есть 45 лет назад, БАМ объявили Всесоюзной ударной комсомольской стройкой, а уже осенью того же года в городе Тында, позже названном столицей БАМа, была создана литературная студия «Звено». Сначала ею руководил редактор газеты «БАМ», будущий драматург и публицист Иван Шестак, а когда приехал член Союза писателей СССР поэт Олег Головко (о его творческой судьбе я рассказал в «Словеснице искусств» № 2 за 2017 год), студию возглавил он.

В то время я, корреспондент областной газеты «Амурский комсомолец», так сказать, курировал стройку и часто бывал в Тынде и других поселках, и, естественно, знал многих тамошних стихотворцев. Вот имена тех, чьи стихи наиболее часто встречались в периодике: Олег Головко, Владимир Гузий, Геннадий Кузьмин, Александр Симаков, Виталий Лукашенко, Владимир Мальков, Александр Астафьев, Владимир Романов, Борис Райнес, Владимир Юринский, Николай Астафьев, Владимир Архипов, Николай Захаров, Владимир Замулаев, Надежда Пузыревская, Тамара Шульга, Жанна Ржевская, Яна Арви, Марина Либина. Подборки некоторых из них я готовил к печати в «Амурском комсомольце».

В 1977 году в Хабаровском книжном издательстве в кассете «Радуга» увидел свет первый сборник моих стихотворений «Вечные родники». Автором кассеты была и Надежда Пузыревская, тогда инженер одного из подразделений строительства. Ее книжка называлась «Таежные костры». До сих пор помню одно четверостишие:

Опять не пишется о БАМе.
Но если нет в словах души,
То лучше напиши о маме,
О дочке лучше напиши.

Помнится, тогда, кажется в «Литературной газете», я прочитал статью, в которой разбирались стихотворения этой поэтессы. Отметив что-то положительное, автор высказался вроде того, что, мол, они больше похожи на самодеятельное творчество, а не на профессиональные тексты. Может быть. Но стихи своих поэтов строители магистрали читали, любили, многие знали наизусть. В Тынде проходили Пушкинский праздник поэзии и фестиваль поэзии и авторской песни, на которые съезжались со всей стройки, бывали общетрассовые семинары-совещания молодых литераторов. Руководили этими форумами известные поэты и прозаики. Так я познакомился на БАМе с автором одного из самых читаемых в то время романов «Наследник из Калькутты» прозаиком Робертом Штильмарком, поэтами Анатолием Преловским, Олегом Шестинским, Николаем Новиковым, Анатолием Брагиным, Ильей Фаликовым, Ольгой Чугай. С тремя последними позже неоднократно встречался в Москве, а Анатолий Иванович Брагин дал мне рекомендацию для вступления в Союз писателей СССР.

2.

В мае 1978 года моя жизнь, моя судьба сделали крутой вираж. Я оказался в Тынде и в этот раз не в командировке, тем самым воплотив в реальность строку одного из своих стихотворений: «На юг уезжают — тело лечить, на север — душу лечить». Сначала работал в редакции газеты «БАМ», потом в «Мостах магистрали».

В один из первых моих тындинских вечеров в маленьком редакционном кабинете «БАМа» состоялось заседание литературной студии «Звено». Пришедшие сидели кто на стульях, а кто прямо на столах, на единственном подоконнике — так было тесно. Бамовские поэты выглядели очень колоритно. Олег Головко — высокий, стройный, одетый в темный костюм и белую рубашку, при галстуке, говорил и читал стихи на русском и украинском языках, Геннадий Кузьмин с взлохмаченной шевелюрой, сквозь которую уже виднелась проплешина, размахивая руками, отчаянно спорил и обличал огрехи других стихотворцев. Интеллигентный Владимир Юринский иронично и точно делал свои выводы по поводу того или иного текста. Время от времени, как бы нехотя, вступал в спор Виталий Лукашенко, а вот свои стихи декламировал с большим азартом. Тамара Шульга — робкая, хрупкая, с короткой стрижкой она походила на мальчишку-подростка, удивительно лирично, а не «барабанно» читала о стройке и строителях.

На этой встрече я впервые увидел Володю Гузия. Он, двадцатидвухлетний, был самым молодым из нас, вероятно поэтому больше молчал, но свои стихи от критических нападок защищал уверенно. Я знал, что на БАМ он приехал в составе отряда «Волгоградский комсомолец», работал электромонтером. Уже первые публикации молодого поэта были замечены как читателями, так и амурскими литераторами.

После знакомства мы еще не раз встречались. Володя приходил в редакцию «БАМа», приносил стихи, и редактор Иван Шестак часто их печатал. Встречались также на заседаниях «Звена», на дружеских застольях в квартирах Олега Головко и Виталия Лукашенко, на посиделках у Татьяны Денисовой — известной на магистрали исполнительницы бардовских песен. Одна встреча особенно запомнилась.

Владимир Гузий на Пушкинском празднике поэзии в Тынде.  6 июня 1979Я вернулся из поселка Чульман (это Южная Якутия, километрах в трехстах севернее Тынды), где базировался мостоотряд № 49 треста «Мостострой-10». В этом подразделении я числился монтажником-высотником, на самом же деле работал в «Мостах магистрали», то есть был так называемым «подснежником». Командировка из-за долгих августовских дождей затянулась. Я брел по центру Тынды в свое общежитие. Смотрю: навстречу Володя. Поздоровались. Он спросил, откуда, я ответил. И вдруг Гузий говорит: «Пойдем ко мне, хоть помоешься по-человечески». Предложение было неожиданным, но, конечно же, кстати: в щитовых бамовских общагах ни душа, ни даже более-менее сносных умывальников не было, а порой и просто воды.

Мы пришли в его крохотную однокомнатную квартиру в многоэтажке на первой цивильной улице Тынды под названием Красная Пресня. Я принял ванну, а когда вышел, то увидел, что гостеприимный хозяин приготовил мне чистую рубашку, нижнее белье, носки, за что я был премного благодарен.

Удивительно, проходили годы, я уже жил далеко от Тынды и Приамурья, многие эпизоды моей бамовской эпопеи потускнели, а то и напрочь исчезли из памяти, а вот тот случай почему-то виделся все ярче. И уже в середине девяностых годов вдруг написалось восьмистишие:

В скитаниях недели три рубашку
я не менял.
И на ночь приютив
и накормив, свою отдал на БАМе
не щедрый на слова монтер пути.
Казалось, помнить этакую мелочь
спустя года?!
Но как опять прижмет
к стене житуха, вижу — вот он, молча,
взглянув в глаза, рубаху подает.

«Монтер пути» в стихотворении появился как рифма к «приютив», а Володя был тогда электромонтером. Но — и все-таки не случайно. В один из отпусков Гузий работал монтером пути в знаменитой бригаде Александра Бондаря, которая осуществила стыковку Западного и Восточного участков магистрали. А еще он освоил профессии лесоруба, монтажника, моториста, художника-оформителя, слесаря, преподавал русский язык и литературу в школе, работал в газетах «БАМ» и «Гудок» — многое успел в жизни.

Володя и я неоднократно пересекались в литературных изданиях. В № 10 журнала «Знамя» за 1978 год была напечатана подборка «Стихи молодых», в нее вошли стихотворения Геннадия Кузьмина, Владимира Гузия и мои. Их передала в редакцию поэтесса Ольга Чугай, которая приезжала в Тынду. Кстати, в этой же подборке дебютировал и ныне известный писатель Юрий Поляков. В альманахе «Приамурье мое» за 1979 год тоже напечатаны наши подборки. Одно стихотворение Володи в его публикации я бы особенно выделил:

Это все хорошо, красиво:
птички разные в облаках,
море пенное, словно пиво,
и любимая на руках.

Это надо, конечно, надо
занести побыстрей в стихи,
где распались бы в прах преграды,
где победы, как сны, легки.

Только стой, не кидайся срочно
воспевать голубой покой.
Написать бы такую строчку,
чтобы бредили этой строкой!..

Как понимаю, две последние строки — поэтическое кредо Володи.

Владимир Гузий, Жанна Ржевская, Иван Шестак на открытии экспозиции, посвященной литературной студии «Звено», в Музее истории БАМа. 2005 В конце 1984 года я оказался в Москве в редакции альманаха «Истоки» издательства «Молодая гвардия». Когда назвал свою фамилию редактору альманаха Галине Рой, она внимательно посмотрела на меня и сказала: «А у меня есть для вас сюрприз», — и протянула небольшой сборник под названием «Стыковка». Оказывается, эту книгу издательство выпустило к важному событию — соединению Западного и Восточного участков БАМа, которое произошло в сентябре того года. Предисловие написал Олег Шестинский. В сборник вошли стихотворения сорока поэтов, причастных к возведению магистрали. Я значусь монтажником, Володя Гузий — мотористом.

Его подборка открывалась стихотворением «Последнее звено».

Вот и все. Замкнулось полотно,
и последний выложен портал.
«Золотое» светится звено.
Ты об этом десять лет мечтал.

И когда оркестры громом брызнут,
ты поймешь, что в ливнях и в пыли
лучшую дорогу нашей жизни
мы с тобою вовремя нашли.

Нам бывало трудно много раз,
но теперь спокойно оглянись:
стройка обошлась бы и без нас,
нам же без нее не обойтись.

И куда судьба нас ни забросит,
в памяти останется всегда:
в утреннюю свежесть наших просек
робкие заходят поезда.

Первый поезд начал свой разбег.
Он сюда шел медленно и долго.
На щеках колючий тает снег.
Я не плачу. Это снег. И только.

Но когда оркестры громом брызнут,
я пойму, что в ливнях и в пыли
лучшую дорогу нашей жизни
мы с тобою полностью прошли.

Позже это стихотворение я услышал как песню, ее много раз передавали на волне радиостанции «Маяк». А в документальном фильме, названном строкой «Лучшая дорога нашей жизни», песня прозвучала даже под симфонический оркестр. Недавно эту ленту в связи с 45-летием БАМа еще раз показали по телевидению. Смотрел — и светлой грустью по далекому и дорогому прошлому наполнялась душа.

3.

Г. Павлишин. Серия «БАМ»Оказавшись на Белгородчине, я часто приезжал на малую родину, только на БАМе побывать больше не довелось. Но о Володе знал многое. Он был участником одного из всесоюзных совещаний молодых писателей, заочно окончил Литературный институт им. А. М. Горького, учился в семинаре Ларисы Васильевой. Рабочую профессию сменил на творческую, стал журналистом, выпустил несколько сборников стихотворений. Его приняли в Союз писателей России. Женился, воспитывал двух сыновей. В 2005 году поэту присвоили звание «Почетный гражданин города Тынды».

Однажды я получил письмо от дальневосточного друга, страстного путешественника Виктора Волчкова. Он писал, что с группой таких же одержимых, как он, совершил восхождение на горный пик БАМ (3 072 м над уровнем моря), это высшая точка хребта Кодар в Читинской области (ныне Забайкальский край). Среди покорителей вершины, оказывается, был и Володя Гузий. Меня этот факт, если честно, поразил. Я помнил поэта щуплым, невысоким юношей, его тогдашняя «физика» не предполагала подобных подвигов. И скажу больше: Володя побывал буквально на всех участках магистрали, прошел трассу от крайней точки на западе до крайней на востоке, причем в большинстве случаев на своих двоих.

В 2004 году амурские друзья-писатели сообщили, что к тридцатилетию начала строительства Байкало-Амурской магистрали в новосибирском издательстве «Наука» вышел сборник «Цветы багульника». Составил его Владимир Гузий. Прислали друзья и его адрес. Я написал письмо в Тынду. Вскоре пришел пакет. В него были вложены экземпляр «Цветов багульника», две подборки стихотворений Володи, опубликованных в бамовских газетах, и письмо.

В. Артеменко. БАМЦитирую с некоторыми сокращениями: «27 марта 2005 г. Здравствуй, Валера! Большое спасибо тебе за письмо. Оно, честно сказать, неожиданное для меня. Как-то затихла переписка с Головко, Лукашенко, а тут вдруг — привет из Белгорода, да еще с такими теплыми словами. Я, признаюсь, не помню, что отдал тебе рубаху. Как сидели у меня, пили красное вино — помню. Но хорошо, что добрые дела помнят те, для кого их делаешь. Посылаю тебе твой авторский экземпляр. Работал я над этой антологией увлеченно и с удовольствием. Первая антология „Золотое звено“ вышла в 1999 году, к 25-летию БАМа. В ней было 118 авторов, в том числе и ты со стихотворением „У геологов“. В „Цветы багульника“ я включил лучшее, что печаталось о БАМе за прошедшие тридцать лет. В книге 130 авторов (270 стихотворений) со всего бывшего Союза. Хочу издать свой новый сборник, но проблема извечная — финансирование. Предыдущий — „Образ действия“ я раздарил моментально. Мне в качестве гонорара выдали сто экземпляров. Остальные забрала мэрия. Я новую власть не люблю, они меня тоже, но сборники — мои, Т. Шульги, Ж. Ржевской дарят гостям города с удовольствием. Жму руку».

А в середине 2008 года я получил еще одну бандероль от Володи — с его книгой «Чукчуду». Почти триста страниц. Вот строки стихотворения, давшего название книге:

Чукчуду означает «вернуться по кругу».
И точность эвенков не сложно понять:
То ли от шалости, то ль от испуга
Речушка к истокам подходит опять...

На трассы прямые все время надеюсь,
Над бурным порогом я снова бреду.
Куда же я денусь, куда же я денусь,
Если вся жизнь у меня — Чукчуду!

Читаю раздел «Цветы у зимовья». Стихотворение «Вокзальная скамья» начинается строчками:

Свидетель различных глубинных процессов,
Меняющий веси опять и опять,
На этой скамье спал Валерий Черкесов,
Точнее, не спал, только пробовал спать.

Заканчивается оно так:

Не в скорых вагонах, не в «Яках» искристых,
А так — наобум, напролом, по камням,
В романтику веря наивно и чисто,
Съезжались поэты, воспевшие БАМ.
Сейчас так не ищут ни рифм, ни сюжетов,
С блокнотом скитаясь в таежном краю,
И всё ж для бездомных и честных поэтов
На каждом вокзале поставьте скамью.

Такой поэтический подарок меня, конечно же, тронул и взволновал. В этом же разделе Володя сделал подобные сюрпризы и другим своим друзьям-поэтам: кому-то посвятил стихотворение, чьи-то имена вставил в строки, — одним словом, увековечил их в поэзии.

Хребет Кодар, 1993Весной следующего года в моей квартире раздался телефонный звонок из станицы Казанской Краснодарского края. Звонил Виталий Лукашенко, номер телефона ему сообщил Володя. «Валерка, — кричал он радостно, — у меня в апреле юбилей. Приезжай! Володька Гузий тоже приедет». И я засобирался на Кубань. А 14 апреля утром снова позвонил Виталий, голос в трубке дрожал: «Володька умер. Прямо в поезде. Ехал на родину, а потом собирался ко мне...»

Трагедия произошла 13 апреля 2009 года. Владимиру Гузию было всего пятьдесят три. Сейчас в Тынде на доме, где жил поэт, установлена мемориальная доска. Но самую добрую и, уверен, долговечную память о себе он оставил сам — в стихах, в простых и честных строках:

Лучшую дорогу нашей жизни
мы с тобою полностью прошли.

Они — как памятник строителям Байкало-Амурской магистрали, в том числе и ее поэтам.

Валерий ЧЕРКЕСОВ