- Главные символы
- Аборигены Дальнего Востока: Главные символы
- «Палоа-молоток» — предупреждение для будущих поколений
- Открытия и находки в глубинах ульчского языка
- Нижнеамурский ветер века
- Рождение песни «Дяри экэсэл»
- К 90-летию со дня рождения писателя
- Архив
- Вспомним имя
- Ковер-самолет Чикуэ Киле
- Путь Олонхо
- В поисках тропы предков
- Церемония с космическим лосем, или Что спасет амурское чудо
- Персона
- Книги
- Грани большого таланта
- По календарю Вечного Времени
- Два художника – одна Россия
- У него всегда были дела
- История и литературные сказания
- Сокровища профессора Красноштанова
- Встречи в мемориальном кабинете Брюсова
- Марина Цветаева. Касание крылами
- Мир детства
- Арт-ДВ
- С детской ладошкой в сердце
- Содружество культур
Многие дальневосточные художники обращались к теме, связанной с жизнью коренных народов Амура. Традиция эта возникла с появлением первых европейских художников. Их интересовала прежде всего этнографическая точность, свои работы они рассматривали как документ или научный материал. Со временем содержание работ менялось. Достоверность и точность уступали место поэзии, раздумьям о судьбе небольших, но внутренне цельных народов, живущих на берегах великой реки. Достаточно вспомнить монументальные холсты Е. Короленко, лирические камерные работы В. Сахатова, достоверные до осязаемости портреты А. Бельды. Почти у каждого дальневосточного художника есть своя небольшая или большая, подробно разработанная аборигенная серия. Таким образом, происходит встреча двух культур — Востока и Запада, о которых было сказано, что «вместе они не сойдутся». Но вот сошлись, и встретились, и с симпатией посмотрели друг другу в глаза. Наш рассказ о хабаровском художнике Василии Григорьевиче Зуенко. Живая линия судьбы и творчестваВасилий Григорьевич Зуенко родился двадцатого декабря 1919 года в селе Ковалевка под Киевом. Все его предки были многодетными крестьянами. Никто из них не проявлял тяги к творчеству. Но маленькому Васе было дано призвание. «Когда я был маленький, — вспоминал Василий Григорьевич, — меня никуда не пускали. Берегли. Я был один в семье. Вокруг жили многодетные, а дети тогда болели разными инфекциями, и детская смертность была обычным делом. Конечно, меня тянуло к сверстникам. И к книгам... Помню, какое впечатление на меня произвели картинки в них! Обыкновенная линия — и все живое!» В 1927 году в Ковалевку на картошку привезли студентов художественного вуза. Вася с замиранием сердца смотрел, как от чёрканья простого карандаша на листе бумаги возникает целый мир. — Как это сделать, чтобы было так красиво? — спросил он студента. — Там, где темнее, сильнее дави на карандаш, и все. Нехитрый профессиональный совет упал на благодатную почву. Василий рисовал и рисовал. Срисовывал с фотографий портреты, маслом на стекле изображал букеты из ромашек, пионов и васильков. В 1931 году Василий акварельными красками разрисовал сельский клуб. По одной стене скакал с шашкой наголо Чапаев. На другой уютно устроились в креслах товарищи вожди — Сталин и Ворошилов. Они беседовали о чем-то всемирнореволюционном. Васю стали приглашать из села в село. Всем хотелось видеть в своем клубе товарища Сталина и лихого комдива Чапаева. Можно сказать, что слава Василия достигла районного масштаба. Но скоро все рухнуло. В 1933 году арестовали отца. Простой рабочий на железной дороге попал в арестантские списки потому, что органы выполняли план по арестам. Васю исключили из школы. В эти годы бдительность и болезненная подозрительность были повсеместными. Вместе с мамой Василий чудом пережил большой голод на Украине, когда амбары, хорошо охраняемые войсками, ломились от зерна, а люди вымирали семьями. От голода умерли все соседи. «Я сам это видел, — вспоминал Василий Григорьевич, и голос его дрожал от волнения. — Этот век был временем колоссальных убийств, но и колоссальной лжи, похожей на мороку. Нам приказывали верить, что скоро будет рай на земле». И Василий Григорьевич верил, как и большинство соотечественников. Став парторгом, он даже других призывал верить. Такое было «веселое время». А выжил Василий и мать свою спас благодаря своему рыбацкому умению: он ловил гольянов. В сороковом году Зуенко из Днепропетровского художественного училища призвали в армию, а точнее, на войну. Василий Григорьевич был зенитчиком, хотя, бывало, ходил в разведку. Закончилась его военная кампания на Дальнем Востоке. В Хабаровске капитану Зуенко было приказано сдать батарею и приступить к художественной работе в редакции газеты «На страже Родины». Потом началась гражданская жизнь. Но с полиграфией художник не расставался. Им было оформлено более семидесяти книг в Хабаровском книжном издательстве. Однако художника тянуло к живописи, к цвету. «Сначала я вводил цвета в графику, потом осмелел и взялся за свое любимое дело», — вспоминал Василий Григорьевич в 2000 году. В графике художник Василий Зуенко сделал очень много. Он стал одним из основоположников офорта и монотипии на Дальнем Востоке. Офорт требует специального оборудования и навыков, а монотипия капризная техника. Ею можно овладевать всю жизнь. Художник рисует на стекле, пластике или полированном металле, а потом прижимает к изображению бумагу. Получается оттиск. Чаще всего только один. Василий Григорьевич был и остался единственным дальневосточником, постоянно и профессионально работавшим в технике монотипии. Работы Зуенко, выполненные на творческих дачах, проходили первым номером. После всесоюзной выставки его пригласили в Москву, где он был награжден Почетной грамотой Верховного Совета СССР. Это было признанием его творческих успехов. Кстати, грамоту он получил вместе с Алексеем Матвеевичем Федотовым, художником, ставшим классиком дальневосточного пейзажа. Зуенко много путешествовал. Выезжал с рыбаками на сайровую путину, бывал в разных уголках Дальнего Востока, в том числе и в национальных селах. Результатом этих поездок стали графические листы, выполненные в 60–70 годы прошлого века. Возможно, скромность и нежелание слишком рано подводить итоги привели к тому, что первая персональная выставка мастера состоялась только в 1997 году. Она стала его последней выставкой. В галерее им. А. М. Федотова было представлено более двухсот работ. Многие из них были выставлены впервые. В последние годы художник упорно работал над живописью. К тому времени Василий Григорьевич был серьезно болен. Перенес инфаркт, четыре операции на глаза. Зрение катастрофически гасло, но Василий Григорьевич не хотел сдаваться. Он даже изобрел специальные инструменты, позволяющие ему рисовать «вслепую», почти ничего не видя. Преодолевая недуг, каждый день поднимался он в свою мастерскую, чтобы, встав к мольберту, заниматься любимым делом. 4 января 2002 года Василия Григорьевича не стало. Художник ушел, но осталось его наследие. Коренным народам Амура посвящается...Вот перед нами монотипия «Девочка с котенком». Художник изображает не стилизованный, обобщенный образ, а конкретного живого человека. В листе есть импрессионистическая легкость и светлый воздух давно исчезнувшего летнего дня. Василий Григорьевич создал этот безыскусный живой лист словно «для себя», поэтому в работе есть интимность, трогающая сердце. В офорте «Мечта» художник создал образ амурской красавицы. Девушка сидит в лодке, в руках у нее тонкий шест. Спокойное созерцание — вот главное содержание этого листа. Очень изящно найден силуэт, который хорошо читается на фоне светлого неба. Женская красота, полная достоинства, лишенная всяческой слащавости, требует от художника внутреннего целомудрия и уважения к натуре. Монотипия «Портрет охотника с трубкой» отличается, с одной стороны, реальностью трактовки образа героя, с другой — в чем-то перекликается с героями «Нивхских сказок», над которыми тогда работал художник. В образе охотника нашли воплощение и его личные черты, и черты его народа. Наиболее известным листом этой серии является офорт «Рыбак Амура». В герое присутствует спокойная сила, внутренняя наполненность. Это не стафаж, не «этнографическая маска». Перед нами живой человек, увиденный взглядом добрым и заинтересованным. Суровость, серьезность трактовки образа роднит его с «суровым» стилем, набиравшим силу в те годы. Полна солнца монотипия «Рыба», изображенная на фоне бескрайнего неба. Высушенная ветром и солнечными лучами юкола приняла разные «позы». Художник очень точно нашел ритм в этой своей работе, и она стала, на мой взгляд, истинным шедевром. Точность и свобода исполнения — главное достоинство этой простой по мотиву работы. Жанровая сцена «Праздник медведя», выполненная в 60-х годах, насыщена реальными деталями. Здесь и лодка, и река, и сети, и связки юколы у крыши сарая. Но главным в композиции являются моменты кормления медведя. Несколько фигурок, полных экспрессии и движения в предвкушении главного события — пира. Очевидно, художник бывал на подобном празднике, это и позволило ему создать живой, запоминающийся образ. В офорте «Таежница» художник сумел отразить время. С первого взгляда чувствуется, что работа создана в годы оттепели, когда многие художники стали стремиться к декоративности, стилизации, для придания своим образам большей монументальности. Все это присутствует и в «Таежнице» Василия Зуенко. Он создает характер сильной, независимой, по-настоящему свободной женщины. Фон картины трактован фрагментарно, что позволяет зрителю «домыслить» тайгу. Реально же мы видим только несколько стволов и веток. Художник прибегает к такому приему, чтобы сосредоточить внимание зрителя на главном — лице героини. Мы словно приблизились к ней в упор, заглянули в глаза... Так, собственно, и подходил автор к героям своей серии. Для него герой не объект, не повод для демонстрации своих технических возможностей. Художник преодолевает внутреннюю дистанцию и относится к персонажу как к близкому человеку. Как к человеку, достойному уважения и любви. Александр ЛЕПЕТУХИН |
|||
|