Переселению на Дальний Восток старообрядцев, а также сектантов, во многом способствовало Положение, принятое 4 июля 1860 года и разрешившее переселение на окраину России всем категориям раскольников, кроме скопцов. Оно оказалось как нельзя кстати и впервые открывало легальный путь старообрядцам на Дальний Восток. Слухи о религиозной свободе, которой они не пользовались в других местах, были чрезвычайно заманчивы для сектантов и раскольников и послужили одним из сильнейших толчков к переселению. Еще довольно длительное время местные власти будут демонстрировать лояльное отношение к «раскольникам». В сложных условиях освоения дальневосточных территорий, пожалуй, у них и не было альтернативы. Во время интенсивных миграций и освоения все новых просторов на востоке страны исключительное значение приобретают легенды о далеких землях. Утопическая легенда тесно переплелась с реальностью колонизационных и социальных процессов. Любой исторический анализ обязан учитывать специфику социально-утопических легенд. Пожалуй, ни одна из утопических легенд не была так притягательна для русского крестьянства, как легенда о Беловодье. Она появилась в период самого интенсивного освоения Сибири и способствовала продвижению русских крестьян-старообрядцев на восток. Вместе с освоением новых земель менялась и география легендарной страны. Длительное время (с 70-х годов XVIII века) местонахождением страны древнего благочестия была долина реки Бухтармы, затем уже и сами жители Рудного Алтая уходили в поисках ее дальше, в Китай, на о. Лобнор, и далее к островам Тихого океана или в «Опоньское царство» — Японию.
Нам представлялось интересным проанализировать состояние Беловодской легенды в среде современных приморских старообрядцев, опираясь на устную традицию (воспоминания, слухи, предания, легенды). Учитывая особое географическое положение Приморья и уже известные публикации, мы смели надеяться на хорошие полевые результаты. Но каково же было наше недоумение и разочарование, когда в течение нескольких лет работы нам ни разу не удалось услышать утвердительного ответа на вопрос о Беловодье. Впервые, как это ни странно, нам удалось записать рассказы о Беловодье не в старожильческих селах, а в молодом таежном селе Ясном Чугуевского района, где с середины 60-х годов ХХ столетия обосновалась небольшая группа старообрядцев — репатриантов из китайской провинции Западный Синьцзян. Как оказалось, о Беловодье слышали и знали все без исключения синьцзянцы, правда, в самых общих чертах. Подробностей маршрута в Беловодье не знал никто. О Беловодье говорили как о праведной, благочестивой земле, но рассказывали об этом, что также удивило нас, с явным скепсисом. То, что именно этой группе старообрядцев была известна легенда о Беловодье, объяснялось просто: все они были выходцами из района Рудного Алтая, реки Бухтармы, потомками так называемых «каменщиков». Среди мест выхода информаторами называются села Фыкалка, Погуляйка, Мяконька, Уймон, Печи, Верх Уймон и др. Именно в этих местах появилась и сравнительно долго просуществовала вольная бухтарминская община. Слухи о вольной мужицкой земле быстро распространились среди европейских и сибирских губерний и еще долгие годы подпитывали и наполняли реальным смыслом утопическую легенду о Беловодье. Реальная часть маршрутов известных текстов «Путешественников» обрывается на Бухтарме, учитывая таким образом историю алтайских «каменщиков» XVIII века. Отсюда же начиналась легендарная часть маршрута через Китай в Беловодье. Часть семей из уже упомянутой нами группы старообрядцев перебралась в Западный Синьцзян из района Бухтармы еще до революции, часть — уже в годы начавшейся коллективизации. Район Западного Синьцзяна — это район реки Черный Иртыш, городов Урумча, Кульджа, где по документированным источникам в 60-е годы XIX века происходили наиболее интенсивные поиски Беловодья. Таким образом, устная традиция не была прервана, и слухи о Беловодье, хотя в очень упрощенном виде продолжают сохраняться и у нынешнего поколения синьцзянцев, правда, только у людей пожилого возраста. Молодежь, родившаяся и выросшая в Приморье, уже ничего о Беловодье не знает. Два года назад экспедиционные дороги привели меня в поселок Единка на северном побережье края. В прошлом большое старообрядческое село, сегодня — пустынное, умирающее. Один из жителей села Кирик Логинович Давыдов рассказал о том, как его дед Григорий Давыдов «долго искал счастливые земли... На Сырдарью ходил, в Японии побывал». Радость моя при этом известии была все же несколько омрачена тем, что более никаких подробностей Кирик Логинович вспомнить не смог, уточнил, правда, что поездка деда в Японию состоялась уже после того, как семья переселилась сначала в Амурскую область, а затем уже переехала на северное побережье Приморья в начале XX века. Родом Григорий Давыдов из Самарской губернии села Черные Ключи. Упоминание о путешествии Григория Давыдова на Сырдарью в поисках счастливых земель также не было случайным. К. В. Чистов в известной своей работе о Беловодской легенде упоминает и другие социально-утопические предания, появившиеся в XIX веке, среди которых малоизвестная и неизученная легенда о реке Дарье. После неурожая 40-х годов XIX века между крестьянами некоторых губерний распространился слух о массовом переселении на Дарью с сытяной водой, кисельными берегами. Эту же легенду упоминает и П. И. Мельников-Печерский в «Отчете о состоянии раскола в Нижегородской губернии». Оба автора отмечают, что легенда о реке Дарье была распространена в основном в приволжских губерниях. Совсем недавно в музей поступил интереснейший источник — письмо Климентия Филипповича Нагорнова, одного из старожилов северного побережья Приморья. В числе прочих важных событий он упоминает и поиски местными старообрядцами истинного священства: решением одного из всероссийских соборов отправились искать истинное священство, «которое будто бы есть в Абиссинии, в Японии... там русские православные церкви существуют, мол, в полном благолепии. В Абиссинию (ныне Эфиопия) ездили, ничего там не нашли. Поехали в Японию. Из наших самарских я знал Давидова Ефима Никитича. Кое-что слышал от него самого. С ним ездил тоже Давыдов Фадей Лазаревич. Кто был из Черепановых? Надо полагать, Олимпий Трифонович, но хорошо я не знаю, а ездили Давыдовы не вдвоем, а может быть Фунтиков Егор Иннокентьевич, но я точно не знаю. Поездка эта состоялась в 1903 или 1904 годах А найти священников по этим легендарным статейкам не удалось и в Японии... А статейки писались от руки в книгах, называемых „Цветниками“. В „Цветники“ писались выдержки из священных книг, хорошо известные молитвы, и между ними помещались статейки, кем-то выдуманные... писали... о картофеле бесовском, о чае идоложертвенном...».
Уже после окончания Русско-японской войны в поисках Беловодья отправляются в Японию еще несколько старообрядческих семей из Владивостока. Об этом важном и интересном для нас факте мы узнали из статьи «Староверы в Японии» японского ученого Е. Накамуры. Семьи Савельевых и Васильевых поселились в местности Сасанагарэ, рядом с горячим источником, «но Япония оказалась не похожей на утопию — страну с молочными реками». Разочарование наступило довольно быстро, и через некоторое время семьи постепенно переселяются в Северную Америку. Для нас чрезвычайно важно было знать, откуда переселились семьи Савельевых в Приморье. Долгое время мы не могли найти подтверждений о пребывании этих семей здесь. И только материалы дела о старообрядческих волнениях 1932 года на северном побережье края смогли расставить все точки над i. Оказалось, что и этот интереснейший факт опять-таки связан с семьей Давыдовых. Во время следствия выяснились связи жителя села Кхуцин — Ивана Ефимовича Давыдова (сына того самого Ефима Давыдова, которого упоминает К. Ф. Нагорнов) с «японскими интервентами». Более того, оказалось, что в Хакодате у него живет сестра Ксения Ефимовна с мужем Фадеем Савельевым! «С сестрой моей и ее мужем, — рассказал на допросе Иван Ефимович, — не виделся (И. Е. Давыдов побывал в Японии в 1921 году для перезаключения договора по поставкам леса. — Авт.), правда, делал попытки, но мои старания ничем не увенчались, т. к. они жили в 80 км от порта Отару в поселке Хакодате. Зять мой Савельев выехал в Японию в 1914 году весной как верующий, желающий пробраться в Америку-Канаду к своим староверам. Но почему-то застряли и остались на жительство в этом порту. Известно из писем, что он содержал там молочных коров и сдавал молоко. После 1924 года он писал брату, что имеет большое молочное хозяйство до 20 коров и живет там хорошо, туда не звал. И у меня стремления не было». Итак, Приморье конца XIX — начала XX века связано было, судя по публикациям, уже с заключительным этапом жизни Беловодской легенды, когда все чаще появлялись рассказы о том, как искали и не нашли Беловодье. За время экспедиционной работы на северном побережье нам удалось записать две легенды, связанные с поисками счастливых земель. Обе легенды записаны в селе Усть-Соболевка от старообрядцев урало-сибирского происхождения. «У нас рассказывали, плыл как-то корабль. Буря случилась, а у них вода кончилась, а земли не видать. Слышат только, колокол бьет. Ну, поплыли туда, увидели остров. Примкнули к острову. К ним люди все в белом пришли, дали им воды и наказали никому не говорить об этом острове. А Петр Первый всех заставил искать этот остров и присоединить его к России. Стали искать, да не нашли. Бог прикрыл этот остров». «У нас тут другое рассказывали. Бежало много царских чиновников с разодетыми женами. Они уплыли на пароходе. Куда уплыли, никто не знает, но один мужик заблудился в море, и его прибило к острову, где он увидел, как хорошо они там живут. Море прикрывало этот остров». В этих легендах явно позднего происхождения есть некоторые приметы, сближающие их с другими социально-утопическими легендами и Беловодской легендой в том числе. Согласно почти всем текстам редакций «Путешественника» Беловодье расположено за морем на 70 и более островах или на берегу океана. Островное положение счастливых земель не случайно («Остров Утопия» Т. Мора, «Остров Солнца» Кампанеллы). По мнению Ю. М. Лотмана, в средневековой системе мышления сама категория земной жизни противостоит жизни небесной. Поэтому и земля как географическое понятие входит в оппозицию «земля — небо» и получает несвойственное современным географическим понятиям религиозно-моральное значение. Те или иные земли воспринимаются как праведные или грешные. Праведные земли, прекрасные земли, как правило, наиболее удаленные, исключенные из сферы плохой, грешной действительности. Признак географической удаленности был обязательным в утопических легендах. Движение в географическом пространстве становится перемещением по вертикальной шкале религиозно-нравственных ценностей, верхняя ступень которой находится на небе, в раю, нижняя в аду. В связи с темой символики пространства вспоминается факт реально существовавшего в Приморье места под названием «Рай». В русской утопии существует понятие особой географии, особого климата. Рай — это место особенно благодатное, с приспособленным для жизни человека климатом. В раю плодородная почва, все растет само в изобилии (так и в Беловодье, этом земном раю). По всем приметам хутор Новокаменский Чугуевской волости, видимо, подходил под это определение как нельзя более. Он был основан несколькими старообрядческими семьями еще задолго до революции и просуществовал до начала коллективизации. Хутор находился за рекой, в уютной, очень живописной долине с плодородными почвами (650 га пахотной земли), рядом богатейшая уссурийская тайга, река, целебные ключи, безбедное житье вдали от властей. Здесь селились наиболее крепкие в вере христиане. Совсем недалеко отсюда находились тайные скиты пустынников. Словом, благословенные Богом места. Не случайно хуторяне повесили на раскидистое дерево перед въездом в хутор табличку с надписью «Рай». Многие старообрядцы еще вспоминают об этом сегодня. Итак, счастливые, или праведные, земли могли быть расположены только вдалеке от реальной действительности, исключены из нее. В нашей легенде, возможно, остров и находится где-то рядом (на лодке далеко не уплывешь), но «море прикрывает остров», он невидим для всех остальных.
Пожалуй, больше всего вопросов поставила передо мной информация, услышанная от старообрядцев-федосеевцев, переселившихся в начале XX века из Житомирской губернии. С этого времени и до середины 30-х годов старообрядцы-федосеевцы согласно статистическим отчетам проживали в селах Стольное и Ивановичи Южно-Уссурийского края. В связи с начавшейся коллективизацией большинство жителей этих сел переселилось во Владивосток, где поселилось компактно в районе современных улиц Громова, Окатовой. Разговаривая с одной из старообрядок, я вдруг услышала от нее совершенно незнакомый для меня топоним — «Сирищино». Я уточнила: «Так называлось село, место, куда вы переселились?» «Нет, — ответила Позднее рассказ еще одного информатора из той же общины подтвердил нашу версию. «В нашем селе, — рассказала жительница г. Владивостока, — еще на Украине жил мужчина один, он много по России ходил, когда вернулся, все ходил по соседям, рассказывал, приходил к моим родителям, говорил: Россия большая, дошел я до самой Сирии. После этого многие семьи поехали на Дальний Восток». Итак, Сирия, возможно, это еще одно название Беловодья?
Подытоживая сказанное, можно отметить, что при отсутствии архивных материалов фиксация фольклора имеет чрезвычайно важное значение. Смеем надеяться, что наша информация отчасти расширяет круг источников о Беловодской легенде, подтверждает уже известные сведения о бытовании, распространении легенды в определенных районах России, знакомит с новыми подробностями бытования легенды на Дальнем Востоке, в Приморье. Вера КОБКО, |
|||
|