Словесница Искусств

Мои предки по материнской линии — переселенцы с Украины. В Благовещенске у молокан была богатая община. Они хорошо встречали своих, помогали построить дом, давали ссуды. И мой прадед Василий Аверьянович заявил, что он молоканин. Их с женой накормили и повели с дороги в баню. Там обнаружилось, что на шеях у прибывших кресты. «Какие же вы молокане? Вы же православные!» — удивились хозяева. Василий Аверьянович не растерялся и заявил, что в дороге их преследовали попы и пришлось маскироваться. Так он стал молоканином. Моя мать и сегодня считает себя молоканкой и поэтому легко отбивается от американизированных иеговистов.

После смерти жены Василий Аверьянович бросил землепашество и заделался купцом, женившись на моей прабабке — купчихе Прасковье. У той были деньги, магазин, доходные двухэтажные дома. Родились двое детей: Вася — мой будущий дед и Маша — будущая красавица. С возрастом прадед стал жадным, а хитрость растерял. Когда мой дед вырос и женился на моей бабушке Пелагее, то началась у него полоса неурядиц. Прадед отказался ему помогать. Он давал деньги одному «рыжему мужику» тайком, чтобы тот как бы занимал сыну с отдачей. Однажды прадеда хватил апоплексический удар после того, как «рыжий мужик» зажилил деньги. И пришлось моему дедушке Василию Васильевичу много лет нянчиться со своим жадным папой. А тот красил бороду масляной краской, палкой загонял под кровать своих внучек, а однажды чуть не погиб, когда решил прогуляться по первому речному ледку, «укрепив» его унесенными из дома половиками. Вот и не верь после этого в рок и возмездие...

Дедушкина сестра всем — фигурой, осанкой, лицом — была красавицей. И решил, видно, Бог вывести породу очень красивых людей. Нашел ей мужа, тоже очень красивого, к тому же капитана большого океанского корабля.

Брат капитана был на нем главным механиком. Капитан во всех портах гулял. Красавец! Однажды надумал взять жену с собой, а привычек не изменил — все отлучался «по делам». Случилось это в Америке. Ушел капитан, а брат его с Марьей Васильевной отправился в ресторан, предварительно переодев Марью Васильевну в новое платье. И шляпу ей дал с черной вуалью. Капитан в этом ресторане кутил с «интересными женщинами». И вдруг входит его брат с восхитительной незнакомкой. Марья Васильевна и голос изменила, чтобы не быть узнанной. Капитан решил отбить красавицу. На другой день он явился в ресторан с большим букетом, но Марья Васильевна все испортила: рассмеялась, когда муж с букетом стал проситься к их «шалашу». Больше капитан жену в поездки не брал. А дети действительно были очень красивые. Вот только жизнь у многих из них сложилась трагически. Тут и судьба постаралась, и «кремлевский горец» помог.

Дедушка работал в банке еще при царе. Однажды пришел деревенский мужик и сказал моей бабушке Пелагее Ивановне, что его арестовали. Везли, мол, его под охраной куда-то. А это дедушка работал — деньги, золото перевозил. Когда пришли интервенты, дедушка спрятал золотой запас где-то в банке. Хорошо спрятал — японцы найти не смогли. Не нашли золота — стали искать дедушку. А он сидел в сараюшке с сеном. Много раз протыкали это сено штыками японцы, но дедушка вжался в какой-то приступочек, и его не задевали. Бабушка носила ему по ночам еду. Наконец японцам все это надоело. Решили они от злости расстрелять бабушку Пелагею и ее дочь Аню. И прямо во дворе. Но тут случайно появился сосед-японец, хозяин магазина, а на самом деле резидент. Он закричал, чтобы не убивали. Мама вспоминает: «Была у него еще жена — имя Маки. Раньше, бывало, придет в гости, поднимет кимоно и прижмется голым задом к горячей печке, греется. Папу моего, Василия Васильевича, совсем не стеснялась. А японец этот папу любил». Всю интервенцию просидел дедушка в сене. После ухода японцев вылез он оттуда совсем больной, седой и стал слепнуть. Сильно переживал за семью. Отдал он сохраненное золото и отцовские дома советской власти. Такой был патриот.

Перед Первой мировой войной у моего деда Василия Васильевича родился «нежданный ребенок». Дедушка уже давно отчаялся иметь сына. Ведь родились уже четыре девочки (в том числе и моя мама Мария Васильевна). Дедушка так мечтал о сыне, что усыновил мальчика-сироту, которого воспитал как родного. И вот родился мальчик. Назвали его Саша. Ребенок был необыкновенный. У него открылся яркий музыкальный талант. Дедушка купил пианино. Мальчик быстро освоил его, тем более что времени у него было достаточно, ведь был он слепой.

В семь лет к нему неожиданно вернулось зрение. За обеденным столом маленький Саша сказал: «Бабушка, а я вижу дедушку...» Потрясение и радость были у всей семьи. Вскоре мальчик проявил новый талант. Он начал рисовать. Впоследствии дядя Александр окончил два училища: музыкальное и художественное. Учился он год за два. Затем выучился на инженера. Но искусство не бросил, осваивал новые музыкальные инструменты, пел, рисовал. В Отечественную войну был дядя Саша сапером и пропал без вести уже в самой Германии. Долго его ждали. Когда в 1948 году родился я, то назвали меня в его память Александром.

Читатели могут спросить: «А где же автопортрет?» Но ведь из этих людей состою я. У нас общие гены, а еще — семейная память. Это камень, на котором строится, возможно, вся моя личность. Предков надо любить. Не думать, что ты пузырь на ровном месте. Ведь если посмотреть из будущего, все мы чьи-то предки.

Александр ЛЕПЕТУХИН
Фото из семейного архива художника