«Лагерное прошлое» магаданской сценыВ магаданском издательстве «Кордис» к 75-летию Магаданского музыкального и драматического театра вышла книга Владимира Левиновского «Десять театральных сезонов на Колыме». Собирая на протяжении многих лет бесценную фактуру, изучая архивные материалы и печатные источники, автор создал образ уникального театра, соединившего в себе два жанра. Но самое главное, восстановил многие важные страницы его истории, в свое время тщательно скрываемые, а сегодня, к сожалению, почти забытые. Режиссер Владимир Яковлевич Левиновский приехал в Магадан в 1965 году по направлению Всероссийского театрального общества, посетив перед этим Владивосток и Хабаровск. На него возложили особую миссию — пропагандировать творческий метод Г. А. Товстоногова после двухлетней стажировки в БДТ имени М. Горького под непосредственным руководством этого мастера. Пребывание в Колымском крае планировалось коротким, ничто не предвещало перемен в судьбе, но в итоге Левиновского задержали на постановку «Королевы красоты», а потом и вовсе предложили возглавить Магаданский музыкально-драматический театр. Рискнул и в итоге задержался здесь на десять театральных сезонов. Так случилось, что с самого начала В. Я. Левиновский стал изучать театральную историю Крайнего Северо-Востока, старался отыскать недостающие фрагменты, записывал воспоминания, чтобы потом, спустя десятилетия, соединить все это в объемную и честную картину. Не исключено, что одной из причин кропотливого исследования послужила история университетского учителя Владимира Левиновского — Юлиана Григорьевича Оксмана. В 1949 году Левиновский оказался в семинаре этого известного пушкиниста и знал, что еще совсем недавно тот был колымским зэком. Десять лет лагерей «за попытки срыва юбилея Пушкина путем торможения работы над юбилейным собранием сочинений», где Оксман работал банщиком, бондарем, сапожником, сторожем, бракером, а потом отпущен на волю с запретом жить в крупных городах. Так ученый и оказался в Саратове. «Изучая историю „моего“ театра, упоминаемого в документах в качестве предприятия государственной структуры — треста „Дальстрой“, я открыл для себя картину, как говорят одесситы, „достойную кисти Айвазовского“, — пишет Владимир Яковлевич. — Об этом театре мало что было известно в театральном сообществе СССР. Уж очень далеко находился этот Магадан, да и на слуху было другое слово — Колыма, с тревожным оттенком значения. Главным моим открытием стал уникальный для театральной России музыкально-драматический профиль театра, опыт утверждения союза Музыки и Драмы». Для автора принципиальным было уточнить дату основания театра, которой всегда считалось 7 ноября 1938 года — день премьеры спектакля «Любовь Яровая». Но ведь история театрального Маглага начала складываться еще за пять лет до этого. В феврале 1932 года на пароходе «Сахалин» в числе дальстроевцев на магаданскую землю прибыл театральный режиссер Георгий Шнабель. Он привез «рекомендованную» к постановке пьесу «Утопия» и стал первым руководителем театрального коллектива клуба Управления северо-восточных исправительно-трудовых лагерей (УСВИТЛа). Как остроумно подмечает автор книги, «само появление режиссера на берегу бухты Нагаева выглядело утопией, предвещавшей „необычную форму“ театрального ренессанса на пространстве Колымы, куда советская власть в ее укоренившемся виде еще не совсем проникла». Тем же пароходом прибыл первый руководитель Дальстроя Э. П. Берзин. Когда-то он окончил Берлинское королевское художественное училище, а потому был убежден, что освоить и социализировать такое огромное пространство, как Колымский край, невозможно без развитой сети учреждений культуры. Нынче Берзин выступал посланником Сталина, но, как отмечает В. Я. Левиновский, «он ошибся — не угадал замыслов „чудесного грузина“, предназначавшего эту территорию для всесоюзного концентрационного лагеря, используя опыт строительства Беломоро-Балтийского канала для добычи драгоценных металлов». Прошло совсем немного времени, и Берзин был расстрелян. Но первый кирпичик в основание театра все же заложили. «Возникновение театра на Колыме — событие естественное для русской культуры, — размышляет Левиновский. — Но способ его создания был противоестественным. Его „художественное“ руководство находилось за... кремлевской стеной. Там формировалась „труппа“ будущего театра. Сначала к берегам бухты Нагаева причалили баржи, заполненные новыми обитателями ГУЛАГа. Затем возникли „культбригады“ — прообраз будущего театра за колючей проволокой. Искусство зеков — известных мастеров советского театра — невозможно было удержать в границах Маглага, их спектакли стали вывозить за пределы „зоны доступа“. Затем к лагерному театру присоединились „вольнонаемные“ творческие работники. Последнее привело к основанию внелагерного Музыкально-драматического театра имени М. Горького весной 1938 года». Афиша первого «лагерного театра» поражает широтой драматургического размаха — от совсем свежих, написанных в 1930-х годах «Утопии» А. Штейна, «Платона Кречета» А. Корнейчука, «Дальней дороги» А. Арбузова, до классических «Талантов и поклонников» и «Женитьбы Бальзаминова» А. Н. Островского, «Горя от ума» А. С. Грибоедова, «Цезаря и Клеопатры» Б. Шоу, «Коварства и любви» Ф. Шиллера. Среди постановщиков упоминается Георгий Кацман — человек, чье имя как худрука значилось в афишах Магаданского музыкально-драматического два десятилетия. Коренной петербуржец, учившийся на театральном отделении Государственного института истории искусства (ГИИИ) у крупнейших педагогов, слушавший выступления А. Блока, Вс. Мейерхольда, С. Есенина, Ю. Тынянова, друживший с Д. Хармсом и занимавшийся в качестве режиссера театром обэриутов, в 1927 году он был арестован по доносу. Комитет ОГПУ осудил его по статье УК 58-10 на 10 лет ИТЛ. Срок, уменьшенный позднее до шести лет, Кацман отбывал в ИТЛ Беломорбалта — четыре года в лагере и два на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Условно-досрочно освобожденный, но потерявший к тому времени родителей, он решил поехать на Дальний Восток, где уже начиналось строительство БАМа. Возглавил Центральный театр драмы, а когда окончился срок договора, вернулся в Ленинград. Кацман поступил на работу в Эстрадный театр-студию, но вскоре подписал договор с Дальстроем НКВД СССР, чтобы на долгие годы связать свою жизнь с Колымой, став первым художественным руководителем Магаданского театра. К счастью, оставаясь свободным человеком. Борис Цекиновский, написавший предисловие к «Десяти театральным сезонам на Колыме», подчеркивает, что «автор книги обладает ценнейшим качеством: для него история театра — это история людей театра». Действительно, Колымский «остров», поскольку все, что находится за пределами лежащего в зоне вечной мерзлоты края, называют материком, подарил Владимиру Левиновскому удивительные встречи с теми, кто прошел испытания сталинскими лагерями и сохранил человеческое достоинство. Среди них главный дирижер Магаданского музыкального-драматического театра, виртуозный скрипач Владимир Андреевич Вавржиковский, арестованный за анекдот, который рассказал в окопе во время боев под Сталинградом, и отправленный на Колыму. В течение десяти сезонов Левиновский работал с ним бок о бок, но темы лагерного прошлого маэстро никогда не касался. Как оказалось, это была общая черта у всех, кто прошел через Маглаг. Лишь много лет спустя, когда музыканта не стало, Владимир Яковлевич узнал от его супруги некоторые подробности колымских испытаний музыканта. «Каждый день — борьба за выживание. А тут еще прибавилась „забота“ — сохранить эти удивительные пальцы, способные „бегать“ по струнам с невероятной скоростью. Музыкант приспособил палку, похожую на гриф, и в свободные минуты „извлекал“ волшебные интервалы прошлых звучаний, возвращая пальца утраченную беглость. Можно представить картину, когда его „коллеги“ — „блатные“, „фраера“, „мокрушники“ — застали его за виртуозным исполнением „Каприса Паганини“ на... палке. Сокамерники тоже были способны на волшебство — вскоре у Владимира Андреевича появилась настоящая скрипка и „благодарные“ слушатели». Еще одна встреча — с профессиональным концертмейстером Галиной Георгиевной Ветровой. На вечерних спектаклях она присоединялась к артистам оркестра и своим мастерством пианиста восполняла недостающие инструменты в оркестре, причем так виртуозно, что коллеги говорили: «Ветрова играет за весь оркестр». Она закончила Одесскую консерваторию, во время Великой Отечественной войны оказалась в оккупированной Одессе, была аккомпаниатором приехавшего из Румынии иммигранта шансонье Петра Лещенко. Этого оказалось достаточно для «путевки» в колымский лагерь. В магаданском театре Галине Ветровой посчастливилось работать с Леонидом Варпаховским и Георгием Кацманом, и эта школа научила ее главному правилу магаданской сцены — артист должен уметь делать все. Довелось Владимиру Левиновскому работать и с актрисой Антониной Митрофановной Винник, появившейся в труппе тоже благодаря Варпаховскому. Можно сказать, он спас ее, посодействовав переводу с работ на лесоповале в культбригаду. Яркая, талантливая, музыкальная, Антонина Винник жила с родителями в Маньчжурии, но с приходом туда советских войск оказалась в руках СМЕРШа и была доставлена в бухту Нагаева. На магаданской сцене она реализовала себя в качестве солистки оперетты в амплуа лирических героинь, а со временем, уже при Левиновском, перешла на острохарактерные роли. Рассказывая о магаданском периоде жизни Леонида Викторовича Варпаховского, автор книги приводит интереснейшие факты о постановке в 1945 году на Колыме оперы Д. Верди «Травиата», называя ее кульминационным моментом в его лагерной режиссуре. Лирическое сопрано для партии Виолетты Варпаховский обнаружил у заключенной Иды Зискинд. «Одетая в телогрейку и стеганые штаны, выпуская при дыхании клубы пара на жутком морозе, 23-летняя лагерная швея никак не вязалась с лицом женского пола, и уж никак не могла „соответствовать“ образу Дамы с камелиями...». Тем не менее с ролью она справилась блистательно. Главные хоровые партии оперы исполнили заключенные артисты Эстонской национальной мужской капеллы под управлением выдающегося эстонского композитора Густава Эрнесакса. По «счастливой» случайности как раз именно в это время они прибыли в Колымский край. Это был «подарок» Варпаховскому от лагерного «мецената» и большой поклонницы искусства А. Гридасовой из начальства Дальстроя, которая поставляла для магаданской сцены артистов и музыкантов. «Травиата», декорации к которой сделал художник Леонид Вегенер, а эскизы костюмов Вера Шухаева, имела ошеломляющий успех. Зрители устроили такие оглушительные овации, что Виолетта — Ида Зискинд потеряла сознание, ее на руках унесли со сцены. До конца срока заключения лагерной актрисы оставалось еще восемь месяцев, но вопрос об условно-досрочном освобождении даже не рассматривался. В рецензиях, опубликованных в «Советской Колыме», восторженно говорилось об общей слаженности спектакля и сценической убедительности исполнительницы роли Виолетты, о постановщике, сумевшем создать цельное и яркое зрелище, о светлых и чистых красках в оформлении спектакля, о красочности и характерности костюмов. И никаких имен, поскольку все, кто участвовал в создании «Травиаты», были заключенными. Георгий Кацман, Леонид Варпаховский и его жена Ида Зискинд (к тому времени у них уже родилась дочь Анна, в будущем актриса и режиссер) покинули Колыму в 1953 году, но благодаря их таланту и сотворчеству на магаданской сцене рождались насыщенные музыкой синтетические спектакли, закладывая прочную основу музыкально-драматического театра. К сожалению, в новом столетии он не устоял от разрушительных перемен, и Владимир Левиновский пишет об этом, не скрывая горечи: «Результатом сепаратизма и актерской вольницы стало разрушение уникальной модели единственного в России русского музыкально-драматического театра. Руководство Магаданской области, „идя навстречу пожеланиям трудящихся“, приняло „историческое решение“ о разделе труппы на два театра... Поющие актеры настояли на „разводе“ ради того, чтобы получать вокальную пенсию, драматические — ради вящей „самостоятельности“. Подрублены плодоносящие корни, глубоко залегавшие в вечной мерзлоте театрального Магадана, отвергнута уникальная традиция синтеза музыки и драмы». Больше чем через полвека в Магадан приехала Анна Леонидовна Варпаховская, чтобы поставить на этой сцене спектакли в память об отце. При поддержке федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)» вышла книга Владимира Левиновского «Десять театральных сезонов на Колыме» (редактор Светлана Склейнис, художественное оформление Владимира Мягкова), отмеченная на дальневосточной выставке «Печатный двор — 2015» серебряной медалью в конкурсе «Лучшее краеведческое издание». Автор напомнил нам о многих важных вещах не только в театральной жизни, но и во взаимоотношениях людей, связав воедино прошлое и настоящее. Потому что одно без другого невозможно. Елена ГЛЕБОВА |
|||
|