Провидец характеров и судеб

Михаил ВрубельК 150-летию со дня рождения М. Врубеля

Творчество М. Врубеля имеет непреходящую ценность и сегодня, когда отмечается 150-летие со дня его рождения. Гениальный художник прошел свой путь к постижению истин в искусстве так зримо, честно и одержимо, что, по словам А. П. Иванова, доброжелательного и объективного биографа, «вызывал огромную зависть своим настоящим талантом... Чистейший из людей, он терпел от злобы и невежества всю свою жизнь», которая рисуется его современниками как «величественная легенда».

Имеющиеся в ДВХМ работы Врубеля не способны дать полное представление об его гениальном таланте во всем универсализме. Несмотря на то, что в музее собрано 17 незначительных произведений, по ним можно судить о страстном стремлении художника к искусству целостному, представляющему человека и мир со всей мощью и полнотой.

Церковь. Бумага, карандаш. 320х235Известно, что в своих произведениях он широко использует художественные образы мирового искусства. То, как он это делает, с помощью символов, метафор, намеков, ассоциаций, было характерно для искусства символистов начала ХХ века. Однако Врубель применяет образы-мифы в отрыве от литературного произведения, как средство гармонизации своего мироощущения. В своем творчестве он был одержим идеями добра и зла, света и тьмы. Материал черно-белой графики с ее крайними контрастами давал большие возможности для претворения этих идей, выдвигаемых эпохой рубежа века. А линия, обладая пограничной функцией, была заряжена жаром борьбы.

Из всего творческого наследия Врубеля наиболее стойкой перед натиском времени оказалась графика. В фонд ДВХМ в 1946 году поступило 15 рисунков, выполненных в различных приемах и технике.

Рисунок без названия (набросок буфета). Бумага, карандаш. 210х110Врубеля-рисовальщика высоко ценил не только требовательный академический учитель П. Чистяков. Его исключительные по мастерству рисунки восхищали даже заядлых противников художника. Восхищают они и нас, сегодняшних зрителей, попавших в ДВХМ.

В этих листах перед нами вновь воскресает Врубель, влюбленный в натуру, постигающий ее бесконечное разнообразие, прелесть и прихотливость в самом обыденном.

Большинство рисунков — карандашные, но виртуозная техника и замечательный глаз позволяют Врубелю извлечь из возможностей графита очень многое. Есть совсем лаконичные, беглые наброски без названия — буфета, женского профиля, женского торса, двух человеческих фигур, выполненные твердым штрихом без закруглений, без детализации в лепке объема, движения. (К примеру, жест, движение качания ногой в наброске женского торса передано характерной зубчатой линией.) Выполнены они вскользь, незавершенны, по-врубелевски «и так далее, и так далее», словно нахлынувшие на художника воспоминания о работе над эскизами для росписи Владимирского собора в Киеве, как на карандашном рисунке «Церковь».

Мимолетным видением скользнул перед нами в наброске женского профиля образ морской царевны, с излюбленной врубелевской формой раковины в головном убранстве, над которым он так много и увлеченно работал в Русской частной опере С. И. Мамонтова как декоратор оперы «Садко».

Портрет доктора Пфеля. 1890-е – 1900-е  Бумага, карандаш. 180х60В эскизе скульптурной группы «Роберт и Бертрам», выполненной на лестнице дома
С. Т. Морозова (ныне М. П. Рябушинского) мы уже чувствуем трагическое напряжение сил добра и зла, созданного в опере Обера «Фра Дьяволо». Их стремительное движение неистового танца, вихрем охватившее пространство вокруг предполагаемого фонаря, становится подвижным, многомерным. Оно передано жесткой разнонаправленной линией с резко очерченным контуром.

Одаренный тончайшим лирическим чувством, Врубель большую часть своего таланта посвятил передаче духовной красоты. Тончайшим психологом и зорким провидцем людских характеров и судеб был Врубель-портретист. Даже дети выглядят на его портретах мыслящими. Хотя портретное сходство и давалось ему шутя, да и позировать для него не было нужды (художник легко воспроизводил по памяти), он предпочитал видеть людей через призму «великих теней», приподнимая свои модели над обыденностью и приобщая к миру воображаемых или легендарных героев. Таков портрет Веры Мамонтовой, где модель уже не «девочка с персиками», как у В. Серова, а роковая царица Тамара из «Демона», с лицом, полным недетской грусти, и прикрытыми глазами, вызывающими желание угадывать их выражение.

В портрете доктора Пфеля Врубель верен своей манере не совершать «ошибку многих художников, рисующих с натуры, следя только за внешним контуром предмета, в действительности не существующим. Надо всегда проверять себя по очертаниям фона, следя за его орнаментальностью, чтобы все стало крепко связано между собой». Его рисунку свойственно разнообразное чередование параллельных, контурных пунктирных линий, составляющих профиль слегка склоненной головы модели с четко очерченной тенью. Это делает портретный образ неуловимо трагичным.

Афиша выставки «36». Эскиз.  Картон, тушь, бронза. 260х310Широта взглядов и безупречный вкус побуждали Врубеля искать новые виды применения своего многогранного дарования. Он проектировал мебель, делал эскизы витражей, рисунки костюмов. Насколько оригинален замысел проекта буфета, можно судить по его наброску. Только глубокое проникновение художника в декоративный стиль древнерусской живописи позволили придать музыкальную ритмичность орнаменту его эскиза.

Врубель пробовал силы в книжной графике, плакате. Имеющиеся в музейном собрании эскизы марки, значка, книжных оформлений ярко иллюстрируют воспоминания близкого друга художника К. Коровина: «Жилось тяжко — нужда, никакой работы. В одной семье были именины, и дворник дома передал нам, что господа просят написать что-то. Михаил Александрович пошел и потом писал на голубом коленкоре, выводя следующее: „Николаю Васильевичу слава“, „Боже, Левочку храни“, „Шурочке привет“. Получено было за это произведение 10 рублей. Но как написал Врубель, какой особенный был шрифт — свой, и какой! И тут Михаил Александрович проявил свой необыкновенный дар графической черты и формы».

Внимания заслуживает эскиз афиши выставки «36», где бесстрашно сломана привычная конструкция знаков и начертаний в явный ущерб их читаемости. Буквы тесно сплелись в строки, подобные орнаментальным бордюрам, заполнили плоскость листа подвижным сплошным узором. На этом врубелевском эскизе такие переплетения букв вносят в новомодный шрифт неожиданный элемент стилизации, сближая его с древнерусской декоративной вязью.

Тарелка декоративная красная с зеленой росписью. ФарфорЛюбопытно, что на выставке, о которой так оригинально оповестил Врубель, в зале Строгановского училища, он пишет знаменитую картину «Демон поверженный», которую поэт-мистик Даниил Андреев считал «разрушительным произведением, и при всей его гениальности лучше бы было, если бы оно перестало существовать на Земле». Даже после показа на 4-й передвижной выставке «Мира искусства» Врубель продолжал ее дописывать, без конца ее переделывая. А. Н. Бенуа писал: «Каждое утро до 12 часов после открытия выставки публика могла видеть, как Врубель „дописывал“ свою картину... Лицо Демона, становилось все страшнее и страшнее, мучительнее и мучительнее». «Были дни, — вспоминала Е. И. Ге, — что „Демон“ был очень страшен, и потом появлялась в выражении его лица глубокая грусть и новая красота...» Вероятно, стадия законченности картины, дошедшая до нас, в большей мере случайна. К сожалению, собрание ДВХМ не позволяет нам об этом судить.

Многогранный талант М. Врубеля требовал объемно-пластических средств выражения. Обращение к керамике было связано с поисками художником синтетического искусства с тягой к формам и узорам, запечатлевшим музыку. Качества его произведений дают основания считать Врубеля основателем самостоятельной русской школы художественной керамики под техническим названием «фигурной» или «кусковой» керамики. Для художника и здесь важно метафорическое понимание материала керамики, а отсюда и его трактовки.

В собрании ДВХМ имеются две тарелки (из фарфора и фаянса) с характерным излюбленным врубелевским цветом — жемчужно-зеленым и пламенеющим медно-золотистым. Каждая из них рождает ряд ассоциаций, переходящих одна в другую, обогащая целое как цвето-свето-объемно-музыкальная феноменальная форма.

Во всех этих работах М. А. Врубеля есть возможность разглядеть отвагу и напряжение его независимого грандиозного таланта. Ведь, как правило, даже сравнительно второстепенные произведения большого художника часто бывают характернее, показательнее в стилевом отношении, чем выдающиеся. Их особое образное содержание и удивительная форма воплощения позволяют определить тот неповторимый врубелевский стиль, что волнует нас сегодня.

Наталья СТАРУН,
искусствовед, зав. отделом русского искусства Дальневосточного художественного музея. Область особого изучения — русская иконопись.