- Крылатые имена
- Знаменитые дальневосточники
- Единое пространство культуры
- Знаки и символы нашей истории
- Амурский адмирал
- «Россия и Китай: становление и развитие отношений. 1618–1727 гг.»
- Вспоминая Арсеньева
- Арсеньев среди нас
- Трагическая зимовка в Императорской Гавани
- Китайский театр: от классики до агитки
- Класс против класса
- Китай Александры Азовцевой
- Дорога Рокоссовского, или Как создаются легенды
- «Поющая работа» Павла Вольхина
- Литература
- ПЕТУХОВ Сергей Иванович
По материалам архива Г.Г. ПермяковаВ 2004–2005 гг. в Хабаровский краевой музей им. Н. И. Гродекова поступил личный архив писателя, этнографа, синолога и переводчика с восточных и европейских языков Г. Г. Пермякова (1917–2005). Отдельное место в его обширной творческой деятельности занимают судьбы замечательных людей Дальнего Востока. Пермяков стал биографом более тридцати известных исторических личностей — Айсингёро Пуи, А. И. Куренцова, В. К. Блюхера, Ф. А. Шахматова, С. С. Вострецова, Ф. Гека. Собранный исследователем уникальные фотографии, письма и воспоминания отражают события эпохального значения, в которых он сам принимал непосредственное участие. Но наибольшую ценность в этом архиве, на наш взгляд, представляют материалы о выдающемся путешественнике и ученом Владимире Клавдиевиче Арсеньеве. Собранные Пермяковым арсеньевские материалы насчитывают около 500 единиц хранения. Есть среди них и его прижизненная книга «Тропой женьшеня. Рассказы и очерки о В. К. Арсеньеве» (Хабаровск, 1965), где автор исследует не творческий стиль писателя и его научные интересы, а рассматривает личностные качества. Воссозданный Пермяковым портрет В. К. Арсеньева несколько схематичен, но отражает реальные черты исторической личности. Поиск людей, знавших В. К. Арсеньева, начался с работы Г. Г. Пермякова над очерком о Ф. И. Киселеве, предположительно охотнике, который «провел в тайге 30 лет». Выяснилось, что этот человек хорошо знал Владимира Клавдиевича и рассказал о тех, кто был знаком с исследователем Дальнего Востока. «Старый таежник назвал мне больше десятка людей, встречавшихся с Владимиром Клавдиевичем. <...> Тут у меня возникла мысль: записать воспоминания об Арсеньеве всех, кто знал его, работал с ним, ходил с ним вместе в экспедиции». Позже Пермяков замечал: «С 1952 я стал стенографировать воспоминания близких и современников путешественника и писателя Арсеньева. Это тысячи страниц, отпечатанных на машинке. Записывал рассказы его жены, сына, брата, сестер... более 200 воспоминаний. Всего, с моими собственными работами [об Арсеньеве], за полвека набралось около 15 000 страниц. С новыми материалами выступил в СМИ более 300 раз». Исследователь своевременно провел поиск родных, знакомых, бывших студентов, коллег В. К. Арсеньева: все они были уже немолоды к этому времени, и любое промедление могло бы лишить нас этих воспоминаний. К тому же эти люди проживали в отдаленных городах, куда было нелегко добраться. Особого искусства требовало и умение расположить их к беседе. Правда, руководствуясь благородной целью успеть составить личностный портрет ученого и человека, он не всегда учитывал здоровье и силы собеседника. Так, работу с первой женой Владимира Клавдиевича А. К. Арсеньевой Георгий Георгиевич построил по строгому графику: он записывал ее воспоминания каждый день с 10 до 13 часов, а затем с 15 до 18. Пермяков вспоминал: «Мы поработали три месяца, не нарушив расписания ни в будни, ни в праздники.<...> За это время я задал ей больше 11 тысяч вопросов, записав 400 страниц на машинке через один интервал». Прежде чем условиться о встрече с интересующим его человеком, Георгий Георгиевич составлял вопросник, продумывал его досконально, строил беседу таким образом, чтобы визави мог вспомнить мельчайшие детали к портрету В. К. Арсеньева. Среди творческих материалов Г. Г. Пермякова примечательна рукопись «Встречи с современниками и близкими В. К. Арсеньева»; в ней приводятся воспоминания Е. Н. Первушиной, В. Ф. Мясникова, Е. Я. Терешёнкова, Е. Ф. Гек, Г. Ф. Бромлея, А. К. Арсеньевой и других. Все они были людьми удивительными, поэтому их воспоминания особенно ценны. Названная рукопись стала первым прикосновением к теме — позже автор еще не раз встречался со своими собеседниками и значительно расширил рукопись мемуаров. Г. Г. Пермяков записал рассказ Е. Н. Первушиной, родственницы К. Д. Ушинского. С Арсеньевым Евгения Николаевна познакомилась в Хабаровске в 1911 г. — оба были членами Приамурского отдела Императорского Русского географического общества (ПОИРГО). «Помню его в военной форме, строгого, быстрого, с живыми серыми глазами, неизменно любезного и приветливого. Он читал лекции о нашей тайге. <...> Несколько раз я выступала вместе с ним. Он читал, а после лекции шел концерт, на котором я аккомпанировала. <...> Душевный был человек! <...> Знаменитостью стал, а не изменился, не забыл старых знакомых». Фотограф В. Ф. Мясников в 1924 г. во Владивостоке работал учеником «в фотографии чеха Винша», куда В. К. Арсеньев приходил проявлять свои снимки. «У него был „Кодак“, — вспоминал Василий Федорович, — он снимал пейзажи, деревья, траву, своих проводников, предметы быта малых народов. <...> Помню такой случай. Арсеньев принес нам свои негативы <...>. Я положил негативы в ванночку и ушел в кино. Когда вернулся, то, о ужас! Реактив выбежал из ванночки, и по негативам пошли пятна. Все снимки Арсеньева пропали! <...> Я дрожал от страха, рассказал Владимиру Клавдиевичу о несчастье и не выдержал, расплакался. Арсеньев обнял меня и стал успокаивать: „Не плачь, Вася! Не плачь, с каждым бывает беда“. Он приласкал меня и еще дал денег на кино. <...> Арсеньев забыл этот случай и как ни в чем не бывало опять приносил нам свои негативы для проявления и печатания». Все, кто помнил В. К. Арсеньева, отмечали его внимание к людям, доброту, особое, ласковое отношение к детям, в которых он видел будущее России, ценил в них душевную чистоту, любознательность, любовь к Дальнему Востоку. Участие к детям выявляет в человеке самое сокровенное, что не выставляется обычно напоказ. Так Арсеньев предстает перед читателем не сухим ученым, погруженным в отвлеченные от жизни абстракции, а тонко чувствующим, отзывчивым человеком, способным не задумываясь принять в непростой ситуации единственно верное решение. Сын В. К. Арсеньева Владимир вспоминал: «Владимир Клавдиевич не только любил детей, но подчас проявлял в отношении их и самопожертвование. Лучше всего говорит об этом следующий случай. В 1918 году в одну из экскурсий на станицу Казакевичи маленького мальчика укусил щитомордник. <...> Надо было немедленно высосать яд из ранки, но присутствовавший тут же отец пострадавшего отказался сделать это. Тогда Владимир Клавдиевич кинулся к мальчику, положил его на землю, надрезал перочинным ножом ранки от укуса и быстро высосал ядовитую кровь. Мальчик был спасен». Г. Г. Пермяков записал воспоминания Е. Я. Терешёнкова, учителя, депутата Всероссийского крестьянского съезда, писателя, автора целого ряда книг о русской интеллигенции Дальнего Востока. Он рассказывает о том, что к Владимиру Клавдиевичу обратилась девочка с вопросом, не боится ли он волков, когда ходит в тайгу. «Арсеньев пошел в школу, нашел девочку и стал ей объяснять о своих путешествиях. С девочкой оставался и весь класс. Он рассказывал им долго и интересно. Владимир Клавдиевич находил общий язык и для школьников, и для взрослых». Или такой фрагмент воспоминаний Ефима Яковлевича Терешёнкова: «В 1923 г. Арсеньев читал о страшном землетрясении в Токио. Тогда меня особенно поразило его умение владеть аудиторией. У него были карты, диапозитивы, волшебный фонарь. Арсеньев поражал яркостью языка и захватывал слушателей в первую же минуту. В лекцию он включал остроты, шутки, анекдоты. На лекции Арсеньева никогда не хватало мест. Перерывов он не делал, а после окончания лекции сыпалась бездна вопросов. Арсеньева окружали плотным кольцом; шлейф любопытных тянулся за ним до его дома на Тигровой улице. Наиболее энергичные заходили к нему на квартиру и сидели там чуть ли не до утра». Среди других интересных записей Пермякова есть воспоминания дочери известного морского капитана, «вольного шкипера», действительного члена ОИАК, исследователя Дальнего Востока Фридольфа Кирилловича Гека Елены Фридольфовны Гек и ее сына Клавдия Николаевича. Рассказы родных и знакомых воспроизвели живой портрет В. К. Арсеньева вплоть до его привычек, гастрономических предпочтений и любимых песен: «По Дону гуляет», «Вечерний звон», «Мой костер в тумане светит», «Среди долины ровныя». Как при чтении в любой книге обыкновенно встречаются важные сведения о новом интересном авторе и его творчестве, так и при встрече с собеседником открываются новые имена и факты. В архиве Г. Г. Пермякова немало рукописей воспоминаний ученых-биологов К. П. Соловьева, Л. В. Любарского, А. И. Куренцова, Н. В. Усенко, Г. Ф. Бромлея, А. П. Нечаева. Доктор биологических наук Гордей Федорович Бромлей слушал лекцию В. К. Арсеньева в Москве в Политехническом музее в 1926 г. Он вспоминал: «Зал был набит до отказа. <...> Мы не предполагали, что на Дальнем Востоке живут такие блестящие ораторы. Арсеньев рассказывал так интересно, что и студенты, и профессора боялись дышать. Он шутил — мы смеялись, он говорил о печальном — у нас на глазах наворачивались слезы. Арсеньев околдовал слушателей <...> После лекции очень многие, в том числе и я, сказали: «Ну, кто куда, а я на Дальний Восток». К. П. Соловьев, доктор сельскохозяйственных наук, профессор отмечал: «Если меня попросят коротко охарактеризовать Арсеньева, я скажу, что он был энциклопедистом в самом широком смысле этого слова. Владимир Клавдиевич с полным знанием дела выступал на ученом совете факультетов сельского хозяйства лесного дела. Меня потрясло, что профессор Ивашкевич, человек очень требовательный, пригласил Арсеньева прочесть курс геологии на горном факультете Дальневосточного политехнического института.<...> Владимир Клавдиевич давал точную информацию о нахождении минералов в разных местах Дальнего Востока. Читал он спокойно, размеренно, без эффектных жестов и модуляций голоса. Читал, как всегда, по памяти. Память, скажу, Арсеньев имел удивительную». Доктор сельскохозяйственных наук, фитопатолог Леонид Вадимович Любарский признался, что на Дальний Восток его привели книги Арсеньева. Он побывал в гостях у Владимира Клавдиевича, который дал ему бесценные советы о поведении в тайге: «В лесу бойтесь простуды, — говорил он. — Она в тайге много опаснее, чем в городе. Не ложитесь на сырое или мокрое место. Не ленитесь отдыхать. Не жалейте труда на подготовку ночлега — больше лапника под бока. Обязательно разводите костер: огонь и ночлег — самое главное в лесу. Собирайте больше хвороста и дров для костра. Здесь опасно быть ленивым. Хорошо прячьте от зверей съестное — лучше на лабазы. Их всегда покрывайте корьём. Переносить голод в тайге тяжело. Избегайте промочить ноги, не погружайтесь в ледяные реки по пояс или по грудь. Это радикулит или воспаление легких». <...> Советы Арсеньева оказались бесценны. Успехом своей работы мы много обязаны ему. Когда экспедиция вернулась во Владивосток, Владимир Клавдиевич умер. <...> Я еще раз дал слово остаться навсегда у Тихого океана. Эту единственную встречу с патриотом Приморья я свято храню в памяти, как одно из самых ярких событий жизни«. Книги В. К. Арсеньева привели на Дальний Восток и будущего доктора биологических наук, основателя дальневосточной школы энтомологов, лауреата Государственной премии Алексея Ивановича Куренцова. Его воспоминания о В. К. Арсеньеве также записаны Пермяковым. Алексей Иванович, в ту пору учитель естествознания в Орловской губернии, после прочтения книги Арсеньева «По Уссурийскому краю» написал автору «восторженное письмо» и получил приглашение приехать во Владивосток и принять участие в научной экспедиции. По совету ученого Алексей Иванович отправился на Сучан, где он впервые нашел «редчайшую голубую лилию». После возвращения с Дальнего Востока в Ленинград Куренцов переписывался с Арсеньевым и впоследствии в память об этом выдающемся человеке назвал его именем новый вид бабочки — эребия, пойманной в Приморье. «Это скромная признательность ученика учителю», — вспоминал А. И. Куренцов. В архиве Г. Г. Пермякова есть документ, который подводит итог работе над воспоминаниями о выдающемся путешественнике; он датирован 4 апреля 1976 г. и состоит из 21 пункта. Исследователь указывает названия стенограмм воспоминаний, фотодокументальных материалов, делает авторские пометы, свидетельствующие о дальнейшей творческой работе над арсеньевской темой. К тому времени у автора уже вышла в свет книга «Тропой женьшеня. Рассказы и очерки о В. К. Арсеньеве». В 1960–1980-х гг. были опубликованы его статьи и очерки об Арсеньеве в журнале «Дальний Восток», газетах «Тихоокеанская звезда» и «Дальневосточный моряк», в других периодических изданиях. Автор собрал столько материала об ученом и писателе, что мог бы вернуться к этой теме в новой книге, но этого не случилось. Исследователи творчества В. К. Арсеньева, знакомясь с мемуаристикой его современников, открывают для себя личность великого путешественника по воспоминаниям, собранным Г. Г. Пермяковым. Отдавая дань уважения собирателю архива, который внес определенный вклад в арсеньеведение, нельзя не вспомнить слова прозаика и литературоведа В. Б. Шкловского: «Воспоминаний уже напечатано много, но в них прошлое больно нарядно. <...> Люди любят свое прошлое и украшают его цветами и традиционными липами». Быть может, авторы мемуаров из архива Г. Г. Пермякова воспроизводили прошлое чуточку приукрашенным, но при этом они не наделяли Владимира Клавдиевича несвойственными ему чертами. По их воспоминаниям можно лучше понять научное и художественное творчество писателя и путешественника Арсеньева. Наталья ГРЕБЕНЮКОВА Источники
|
|||
|