Словесница Искусств

«Славянский мир»

Славяноведение, славистика, этнография славянских народов представляют собой один из важнейших и актуальных разделов изучения общеевропейской истории и культуры. Игнорируя его, невозможно объективно представить, скажем, раннюю историю Германии, или же феномен европейского барокко.

Историческая динамика славянства, отношения внутри него между разными народами, можно рассматривать с позиций глобальной целостности — «Славянского мира». И у этой концепции есть определенные доводы. Первый из них это, конечно же, общность исторического происхождения. Она фиксируется обширным корпусом исторических документальных источников, данными археологии и физической антропологии, и сегодня, что немаловажно, — результатами молекулярной генетики¹.

Второй довод в пользу «Славянского мира» составляет лингвистическое родство славянских народов. Язык как основа любой культуры — русский, польский или же болгарский — есть в известной мере и порядок мышления носителей этого языка². Это значит, что представители славянских народов не просто говорят, но думают на родственных друг другу языках, а, значит, тем самым обеспечивают сохранение некоторых общих для всех славян культурных элементов.

Третий довод, обосновывающий концепцию «Славянского мира», можно охарактеризовать как географическую локализацию. Если взглянуть на карту и очертить географические рамки рассматриваемого явления, то мы получим цельную область, протянувшуюся в Евразии с запада на восток более чем на 1/4 экватора и занявшую более 1/3 площади континента. Славянские страны образуют четко очерченный с географической точки зрения «мир», они как бы привязаны к определенной области. Вспомним и «Повесть временных лет»: "...По разрушении же столпа [Вавилонская башня — ред.] и по разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама — южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета — так называемые норики, которые и есть славяне»³. Данное обстоятельство имеет существенное значение для субъективного восприятия, поскольку приводит к ощущению не просто единства, а грандиозности «Славянского мира»...

Вместе с тем, на наш взгляд, идею «Славянского мира» следует более охарактеризовать как историческую претензию, нежели как реальную действительность. Еще в 1922 году один из теоретиков евразийства П. Савицкий писал: "Между отдельными славянскими народами безусловно есть культурно-историческая и более всего языковая связь. Но как начало культурного своеобразия понятие славянство... дает немного»⁴. И действительно, если судить строго, то кроме «культурно-исторического» и «языкового», ни о каком другом единстве говорить не приходится.

Так, Польша, Чехия, Словакия, Словения, Хорватия тяготеют к западной цивилизации и центральноевропейскому культурному региону. Балканские страны образуют самостоятельный культурный регион со своей исторической спецификой. Добавим к этому многочисленные внешнеполитические противоречия и религиозный фронтир, делящий католическую часть славянства и православную.

Единый «Славянский мир» есть в первую очередь идея, которая уходит корнями в далекое прошлое. Она стала чрезвычайно популярной в XIX веке, воплотившись в теории панславизма (П. Й. Шафарик, Л. Штур, М. П. Погодин, Н. Я. Данилевский, В. И. Ламанский, П. Н. Милюков). Особая историческая миссия славянского единения признавалась разными учеными, политиками, писателями за Россией, Австро-Венгрией, Польшей. Не покидала интеллигентов и идея создания единого славянского языка. Достаточно упомянуть универсальный славянский язык Яна Херкеля (1826), слава-эсперанто Иосифа Конечного (1912) и непослава Всеволода Евграфовича Чешихина (1915). Обретая новые формы, идея «Славянского мира» жива и по сей день, однако использование ее в современном дискурсе гуманитарных наук требует особой аккуратности. Это касается и такого вопроса, как формирование дальневосточного славянства.

Формирование дальневосточного славянства

В середине XIX века население российского Дальнего Востока было крайне малочисленным. На момент подписания Айгунского договора 28 мая 1858 года население региона составляло всего 17,7 тысяч челеловек, при этом включая, естественно, и аборигенов края⁵. Главными же районами освоения в Российской империи вплоть до середины данного столетия являлись Новороссия, Нижнее Поволжье, Южное и Северное Приуралье, а также Сибирь. Лишь с конца 50-х годов XIX века пристальное внимание начинает уделяться проблеме освоения дальневосточных рубежей, чему способствовало юридическое оформление границ России с Дайцинской империей⁶.

Переселенческое движение дореволюционного периода видоизменило этническую структуру Дальнего Востока. Стало активно формироваться славянское население региона. Его основу составили русские, украинцы, белорусы и поляки. Были представители и других славянских народов, но именно вышеперечисленные формировали постоянное население и отдельные диаспоры, основывали села и застраивали города. Именно русские, украинцы, белорусы и поляки сформировали облик дальневосточного славянства периода первой половины XIX — начала XX века.

Каковы же были причины переселения славян на Дальний Восток?

Важнейшей причиной миграции, безусловно, была острая необходимость заселения и хозяйственного освоения тихоокеанских рубежей страны в условиях соседства более чем 400-миллионного Китая. Решение этой проблемы имело огромное геополитическое значение. Однако здесь встает другой вопрос: почему на Дальний Восток переселялись в первую очередь украинцы, русские и белорусы?

К числу наиболее острых проблем, побуждавших к переселению именно представителей восточных славян, необходимо отметить проблему малоземелья. Особенно сильно от него страдали крестьяне малороссийских губерний. Если в целом по России после отмены крепостного права приходилось по 11,1 десятины на двор, то на Украине эта цифра падала до 6,7 десятины⁷. Объяснялось это господством помещичьего землевладения и перенаселенностью. От последнего особенно сильно страдали губернии левобережной Украины: Харьковская, Черниговская и Полтавская. Низкие объемы производства крестьянских хозяйств становились причиной голода, который часто сопровождался эпидемиями.

Аграрный кризис 1880–1890-х годов обострил социально-экономические отношения в российской деревне и особенно в центрально-черноземной полосе. На фоне экономических проблем усугубилась проблема социальной дифференциации в российской деревне. Многие земледельцы увидели в переселении едва ли не последнее средство от окончательного разорения. Здесь интересно отметить также параллельный процесс — процесс оттока населения из западноукраинских областей, находившихся под властью Австро-Венгрии. Только за 40 лет с конца XIX по начало XX века отсюда в Северную Америку иммигрировало 700 тысяч украинцев.

Столь масштабная миграция была очень характерным историческим явлением для Украины. Впрочем, масштабные миграции в XIX и начале XX столетия знали и другие европейские народы, и здесь в порядке сравнения можно упомянуть ирландцев. Ирландия являлась единственной страной в Европе, где население неуклонно сокращалось в течение всего XIX века. Самое крупное переселение ирландцев приходится на середину столетия. Связано оно было с неурожаем картофеля 1845–1849 годов и, как следствие, чудовищным голодом. Ирландцы устремлялись в США, Британскую Северную Америку, Англию, Шотландию, Уэльс. С середины XIX века вплоть до середины XX века Ирландию покинуло не менее 6 млн человек⁸.

Российское правительство, с одной стороны, всячески поощряло переселение обезземеленных крестьян центральных губерний, избавляя их тем самым от «беспокойного» социального элемента. С другой стороны, это был путь решения не менее насущной проблемы — заселения Дальнего Востока. Учитывалась и специфика хозяйственной деятельности отдельных народов. Так, в Комитете по заселению Дальнего Востока в перечне вопросов, подлежащих рассмотрению в ближайшую очередь, имелся вопрос «о выяснении местностей, из коих по преимуществу должны направляться переселенцы на Дальний Восток, в целях заселения последнего лицами наиболее пригодными для оседлости в нем»⁹.

По характеру климата, почвы и флоры большая часть Приамурья и Приморья напоминала северные губернии европейской части России. В силу этого часть исследователей второй половины XIX века рекомендовала использовать в качестве колонизационного элемента новгородцев, псковичей и вологодцев. Вместе с тем плодородные земли Зейско-Буреинской низменности в Амурской области и Южноуссурийского края в Приморской были схожи с малороссийскими. Это давало основания набирать переселенческие партии преимущественно из числа украинцев. В пользу этой точки зрения были уже упомянутые социально-экономические процессы юго-западной России, а также практика переселенческого дела. Министр земледелия и государственных имуществ, знавший эту проблему не понаслышке, отмечал в докладе царю в 1895 году: «...наилучший колонизационный элемент дают малороссы и в особенности полтавцы и черниговцы, которых мне пришлось много видеть во время моей поездки» (в Сибирь)¹⁰.

Районы компактного поселения

В результате переселенческого движения сформировалась специфическая этническая структура региона и районы компактного поселения представителей различных славянских народов. Согласно данным переписи 1897 года, в рамках Амурской и Приморской областей первое место по численности занимало русское население — 162 545 человек (47,3%), второе — украинцы (54 422 человека, 15,8%), третье — китайцы (38 520 человек, 11,2%). В приблизительных границах современного Дальневосточного региона (т. е. учитывая население Якутской области) эта пропорция меняется: первое место по численности занимали якуты — 222 340 человек (36,2%), лишь второе — русские (193 025 человек, 31,5%), а третье — украинцы (54 742 человек, 8,9%)¹¹. Вместе с тем в рамках Северо-Восточной Азии численность населения тихоокеанской окраины России оставалась чрезвычайно мала. Для сравнения: к началу XX века численность Китая достигла более 430 млн человек, Японии — около 35 млн человек, Кореи — около 16 млн человек.

В формировании районов компактного проживания отдельных славянских народов на Дальнем Востоке огромную роль сыграл географический фактор. Природные условия региона были довольно суровыми и не всегда похожими, скажем, на малороссийские. Украинцы соответственно не могли обосноваться на всем протяжении огромного региона, а выбирали лишь те районы, которые хоть сколь бы то ни было напоминали равнинные степи. Как отмечали сотрудники общеземской организации, «когда в Приамурье идет речь о степях, не нужно думать, что это такие степи, какие можно встретить на юге Европейской России... здесь это просто лишь открытые пространства, не всегда даже безлесные и далеко не всегда сухие». Наиболее пригодными в природно-климатическом плане являлись Южноуссурийский край и Зейско-Буреинская низменность.

Поселения, основанные переселенцами, зачастую имели однородный этноконфессиональный состав. Выходцы отдельных уездов, губерний всегда стремились обосноваться компактно. Однако далеко не исключение составляли поселения со смешанным этноконфессиональным составом, в котором украинцы могли составлять как большинство, так и меньшинство. Например, в деревне Красный Яр по данным той же переписи 1895 года среди многочисленного русского населения было только 3 полтавчанина и 1 киевлянин¹².

Черниговцы составляли большинство в Приморской области, особенно в следующих волостях и деревнях: Спасская волость — деревни и села Сосновка, Зеленовка, Духовское, Буссеевка, Кронштадтка, Нахимовка, Ново-Владимировка, Калиновка, Дубовское и Гайворон; Цемухинская волость — Майхэ, Многоудобное, Новохатуничи, Харитоновка; Черниговская волость — Вадимовка, Ображеевка, Монастырище, Меркушевка, Дмитриевка, Черниговка. Полтавчане численно уступали черниговцам, но также представляли большинство в ряде поселений: Черниговская волость — Халкидон и Хвалынка; Спасская — Зеньковка и Комаровка; Ханкайская — Новоселище и Алексеевка. Компактно в Приморье обосновались киевляне и уроженцы Волынской губернии. Киевляне численно доминировали в Руновке, Афанасьевке и Степановке Успенской волости, а также в Снегуровке Черниговской волости. Волынчане преобладали в Славинке и Татьяновке Спасской волости¹³.

Черниговцы как наиболее крупная группа переселенцев зачастую образовывали районы компактного проживания. Так, например, население Артемовской долины Приморского края начало формироваться в 80-е годы XIX века из уроженцев северных уездов Черниговской губернии (Суражский, Новозыбковский, Стародубский, Клинцовский). Стодесятники поселились в сеах Штыково, Многоудобное и Новохатуничи, новоселы же в селе Харитоновка. Но надо отметить, что население Артемовской долины хоть и было представлено преимущественно черниговцами, но далеко не везде украинцами. Собственно малороссов было большинство в селе Новохатуничи — 61,6 %, в Штыково и Многоудобном основную часть составляли белорусы — 91,9 % и 88,3 %. Новоселы Харитоновки в равных пропорциях состояли из русских, украинцев и белорусов¹⁴.

Киевляне образовали район компактного поселения в долине реки Киевки. Село Киевка бывшей Киевской волости Ольгинского уезда располагалось в 200 километрах от Владивостока и было основано в 1899 году¹⁵. В отличие от поселенцев-черниговцев процент украинцев среди киевлян был значительно выше.

В Амурской области доля украинцев среди населения была ниже, чем в Приморской, но тем не менее они составляли большинство. Район их компактного проживания представляла Зейско-Буреинская равнина. В отличие от Южно-Уссурийского края в данной области преобладали выходцы из Полтавской губернии. В 80-е годы XIX века малороссы в Приамурье составляли 46,5 %, из них полтавчане — 31,3 %, т. е. на остальные губернии Украины приходилось 15,2 % переселенцев¹⁶. Иногда, правда, черниговцы и превосходили численно полтавчан в миграционных потоках разных лет, но общей картины это не меняло. Так в 1900 году, который для Амурской области означал начало массового переселения, черниговцев прибыло 1961 человек, а полтавчан — 1737, что меньше на 13 %. Однако в следующем 1901 году черниговцев приехало 1 37 человек, а полтавчан — 1 161, что больше в 8,5 раза¹⁷.

Полтавчане ввиду значительного удельного веса основывали нередко отдельные села и деревни, как, например, черниговцы и киевляне в Приморской. В 1881 году возникла деревня Нижне-Полтавка на р. Топкочь, в 1884 году — Верхне-Полтавка. Остальные украинцы чаще селились хоть и довольно близко друг от друга, но в то же время рядом с иными этническими группами. В частности в селе Красноярском в 190 верстах от Благовещенска проживали выходцы из двух губерний (Тамбовской и Харьковской) и одной области (Забайкальской)¹⁸.

За пределами российского Дальнего Востока на территории Китая также формировались районы компактного проживания. Примером может послужить т. н. Русское Трехречье. Это район рек Ганн, Дербул и Хаул, текущих с отрогов Большого Хингана, куда переселялись русские казаки в XVII–XVIII веках (им принадлежало первенство в освоении Трехречья, при этом первыми были забайкальские казаки). Изначально был заключен договор с местными китайскими властями. По Хаулу русские заимки появились с 1870 года (хутор Ивановка), из них вырастали хутора и деревни¹⁹. В 1875 году появился хутор Ернишная, наиболее известным же был Верхний Тулунтуй. В районе рек Ган и Дербул деревни состояли из 40–50 дворов, а самой крупной была Драгоценовка — центр Трехречья — 100 дворов, или 600–700 человек. В 1890 году появилась заимка Степана Лаврентьевича Шестопалова, которая разрослась в богатую деревню Манерка. В районе Гана и Дербула было основано 19 деревень с русским населением и казачьим укладом жизни. Основным занятием было огородничество, животноводство, охота и рыбалка. В свое время район Барги пережил даже «золотую лихорадку». Была создана Желтугинская республика по р. Желтуге (Мохэ), которая существовала до 1886 года, пока ее не разогнали китайские войска. Всего в Маньчжурии до 1917 года осело 80 тысяч россиян²⁰.

Дальневосточное славянство представляло собой единый этнический комплекс, сложный и имевший несколько векторов развития, а именно: формирование субэтнических и анклавных групп на севере Дальнего Востока; «продолжение» славянского клина через весь юг Сибири вдоль Амура, Уссури, железных дорог в Приамурье и Приморье и становление иммигрантского славянского населения (Китай, Маньчжурия). Очень важно подчеркнуть, что именно на Дальнем Востоке столкнулись культуры сразу нескольких цивилизаций, подразумевая помимо российской древнюю китайскую (конфуцианскую), буддийскую и цивилизацию Запада (в первую очередь американцы). В этих условиях дальневосточное славянство приобрело свои особенные черты, четко разделив мир Восточной Азии и Российскую империю.

Олег РУДЕЦКИЙ
Рисунки из книги «Живописная Россия». Санкт-Петербург. 1895 (фонд редких изданий ДВГНБ)

1 Деренко М. В. Молекулярная генетика о происхождении и дифференциации славян / М. В. Деренко, Б. А. Малярчук // Вестник Северо-Восточного научного центра Дальневосточного отделения РАН. — 2005. — № 2. — С. 17–24. ↑

2 Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии / Э. Сепир. — М., 1993. — 656 с.; Уорф Б. Отношение норм поведения и мышления к языку / Б. Уорф // Новое в лингвистике. — Вып. 1. — М., 1960. — С. 135–198. ↑

3 Повесть временных лет // Лихачев Д. С. Великое наследие (Классические произведения литературы Древней Руси). — М., Современник, 1980. ↑

4 Классика геополитики, XX в. — М., 2003. — С. 660. ↑

5 Кабузан В. М. Как заселялся Дальний Восток (вторая половина XVII в. — начало XX в.) / В. М. Кабузан. — Хабаровск, 1973. — С. 41. ↑

6 Кабузан В. М. Изменения в размещении населения России в XVIII — первой половине XX вв. (по материалам ревизий) / В. М. Кабузан. — М., 1971. — С. 50. ↑

7 История Украинской ССР. Т. III / Гл. ред. Кондуфоф. — Киев, 1981. — С. 358. ↑

8 Калгина Е. А. Создание " Второй Ирландии" за океаном в 40-х — начале 50-х гг. XIX в. // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: История. Политология. Социология — 2009. — № 2. — С. 75. ↑
9 ГАХК. Ф. И-13. Оп. 1. Д. 1. Л. 4. ↑

10 Цит. по: Якименко Н. А. Переселение крестьян на Дальний Восток в конце XIX — начале XX вв. (на примере выходцев с Украины) / Н. А. Якименко // Хозяйственное освоение русского Дальнего Востока в эпоху капитализма: сб. науч. тр. — Владивосток, 1989. — С. 82. ↑

11 Первая всеобщая перепись населения Российской империи [Электронный ресурс] // Распределение населения по родному языку, губерниям и областям // Демоскоп Weekly: электронная версия бюллетеня " Население и общество". Институт демографии Государственного университета Высшей школы экономики. — Режим доступа: http://demoscope. ru/weekly/ssp/rus_lan_97.php ↑

12 ГАХК. Ф. И — 210. Оп.1. Д.2. Л.21. ↑

13 Аргудяева. Ю. В. Формирование восточнославянского сельского населения Приморья (60-е гг. XIX— нач. XXвв.) / Ю. В. Аргудяева // Исторический опыт освоения восточных районов России. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции (Владивосток, 20–22 сент. 1993). Кн. II. Вып. II: Формирование и культурное освоение восточных районов Дальнего Востока России, международное сотрудничество в регионе. — Владивосток, 2003. — C. 34. ↑

14 Аргудяева Ю. В. К вопросу об этнической истории населения Артемовской долины Приморского края (80-е гг. XIX — 70-е гг. XX вв.) / Ю. В. Аргудяева // Этнография и фольклор народов Дальнего Востока СССР: сборник статей. — Владивосток, 1981. — C. 60–61. ↑

15 Аргудяева Ю. В. История заселения, национальный состав и хозяйство крестьян-переселенцев долины реки Киевки в Приморье / Ю. В. Аргудяева // Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. Рефераты докладов и сообщений. — Владивосток, 1973. — С. 141. ↑

16 Кодола И. В. Хозяйственная адаптация крестьян-переселенцев в Амурской области во второй половине XIX— нач. XX вв. / И. В. Кодола // Архивы: Люди. События. Время. Материалы областной научно-практической конференции, 20 апр. 1999. — Благовещенск, 1999. — С. 11. ↑

17 Обзор земледельческой колонизации Амурской области. — Благовещенск, 1913. — С. 2-3. ↑

18 Грумм-Гржимайло Г. Е. Описание Амурской области / Г. Е. Грумм-Гржимайло. — СПб., 1894. — С. 470, 497-498. ↑

19 Кайгородов А. М. Русское Трехречье / В. В. Перминов, А. М. Кайгородов // Культура, наука и образование народов Дальнего Востока России и стран АТР: история, опыт, развитие. Материалы международной научно-практической конференции 2–5 окт. 1995 г. — Хабаровск, 1995. — С. 14–18. ↑

20 Василенко Н. А. Проблема внешней миграции в период заселения и освоения российского Дальнего Востока / Н. А. Василенко // Третьи Гродековские чтения. Материалы региональной научно-практической конференции Дальнего Востока: исторический опыт и современные проблемы заселения и освоения территории. Хабаровск, 4–5 окт. 2001 г. — С. 38–40. ↑