Горный перевал им. Ю. А. Шестаковой у истока реки Хор в районе имени Лазо, Хабаровский край
73 года назад в составе комплексной Хорско-Анюйско-Самаргинской экспедиции специальный корреспондент краевой газеты «Тихоокеанская звезда» Юлия Шестакова отправилась по заданию Приамурского филиала Географического общества и Академии наук в трудный поход. Их отряду потребовалось 84 суток, чтобы достигнуть последнего перевала, преодолеть его и увидеть исток Хора. Так в 1946-м был заполнен пробел в географии Приамурья. Экспедицию приветствовал известный русский зоолог, географ академик Лев Семенович Берг, а Юлию Шестакову избрали делегатом на Второй Всесоюзный географический съезд АН СССР, проходивший в Москве в январе 1947 года. На одном из заседаний она рассказала о Хорской экспедиции, которая и в то время, и в наши дни относится к событиям исключительным.
В экспедиционный отряд под началом старшего инспектора Хабаровского управления гидрометслужбы Фауста Колосовского вошли художники Алексей Шишкин и Василий Высоцкий, сотрудница краеведческого музея Лидия Мисюра, студент географического факультета Дмитрий Любушкин, гидрологи, медики, удэгейцы-проводники. Главной цели достигли только пятеро — начальник экспедиции, корреспондент «ТОЗа» и проводники. Последний в этом маршруте перевал решили назвать «Тихоокеанской звездой». «Когда-нибудь сюда придут люди. Может быть, будут прокладывать дорогу. Пусть увидят наши скромные вехи на перевале», — написала потом Юлия Шестакова. Обдумывая прошедшие события, вспоминая каждый из пройденных по реке и тайге дней, она написала лаконичные строки. «Но вот наша экспедиция. Что она дала? Зачем мы ходили так далеко? Ведь не только для того, чтобы добыть для музея шкуры сохатого, изюбра, выдры, барсука? Скажите любому из сидящих здесь охотников, и он добудет вам все это в одну неделю. А вот зачем. Мы нашли перевал из долины Хора в долину Анюя. Мы узнали: где и как рождается Хор; мы измерили сердитый, неподатливый Хор в длину, в глубину и вширь; увидали, какими сопками огородил он себя, какими лесами окутал, и что в этих лесах. Мы ходили туда не зря. Есть такие богатства, которые невозможно взвесить на весах, как самородок золота, нельзя положить в мешок, но без них нельзя. Это — знание. Наука. Она помогает нашему народу строить новое общество, и ради этого стоит преодолевать любые расстояния».
«Судьба Джанси Кимонко — это судьба удэгейского народа, — пишет Юлия Алексеевна в „Новом перевале“. — Он родился на берегу Сукпая, под хвойной крышей шалаша, как требовал этого закон „лесного человека“. Юность пришла к Джанси неспокойно. Отблески далеких пожаров гражданской войны по ту сторону перевала „лесные люди“ восприняли как несчастье. Старики говорили, что это русские воюют, и что когда люди гибнут, кровь их поднимается высоко и стынет в небе. Но что бы ни говорили старики, Джанси мечтал о встрече с красными партизанами, и он ушел к ним. О том, что он станет писателем, Джанси не знал ни тогда, ни потом, когда поехал учиться в город, несмотря на то, что все стойбище, провожая его с тревогой, опасалось за судьбу молодого охотника. Он учился в Ленинградском институте народов Севера и там открыл в себе потребность слагать песни о новой жизни». Судьба Шестаковой тоже неразрывна с труднейшими переменами в России — Октябрьская революция, Гражданская война, разруха, формирование новой идеологии. Ей выпал трудный век, она прошла свой путь открыто и честно. Жаль, что Юлия Алексеевна не успела закончить повесть о своем детстве «Черная береза». Ее фрагменты впервые увидели свет уже после ее ухода, когда Хабаровский краевой фонд культуры издал в 2003 году последнюю книгу Шестаковой «Встречи и расставания».
Она много ездила по краю, стремилась попасть в самые отдаленные места, в национальные поселения. Овладев удэгейским и нанайским, много и бескорыстно помогала начинающим писателям из числа коренных народов, переводила их произведения на русский язык. Со временем это стало важной частью творчества, Шестакова делала литературные переводы с эвенкийского, якутского, белорусского, болгарского, бурятского, еврейского. Юлия Алексеевна говорила, что «узнать, почувствовать красоту и силу образа, сотворенного автором, это как дорогая находка». Сама она обладала несомненным литературным даром, что подтверждает каждое ее произведение, будь то короткий рассказ, повесть, стихи. «Новый перевал», вышедший сначала в Иркутском издательстве, а затем в Хабаровском, сразу же открыл неординарного автора, который создает объемные картины, позволяя читателю видеть красоту окружающего мира, ощущать время. Неслучайно этот первый литературный опыт получил широкое признание, а книга издавалась еще и на немецком, венгерском, польском. «Кто же разгадает тайну рождения Хора? До революции дважды туда снаряжались экспедиции, но, терпя большие лишения, вплоть до человеческих жертв, возвращались, не достигнув цели. Так рассказывают географы. А что, если поспорить с природой? Пойти туда, где леса с облаками вровень, где светлыми струями с гор сбегают ключи, где зверя еще не тревожил охотничий выстрел и птичий свист не перекликался с тягучими удэгейскими песнями. Пойти навстречу быстрой волне, сквозь тайгу, пересеченную медвежьими тропами. Развести костры там, где они еще никогда не горели. Пусть свет их зовет к себе строителя, потому что нет ничего прекраснее на нашей земле, чем труд человека, преображающий эту землю». Шестакова рассказывает о товарищах по экспедиции, в ее текстах множество точных деталей, доброго юмора, а главное — живые характеры людей, ставшие уже далекой историей. «Многие удэгейцы, побывавшие за эти годы в экспедициях, были наслышаны о богатствах тайги от лесников и топографов. Проезжая мимо скалистых гор, они рассказывали нам предания, легенды, затем кто-нибудь с таинственным видом нам сообщал: — Однако здесь есть железо. Любознательность, с какою удэгейцы присматривались к явлениям окружающей природы, была огромна. Даже старики поднимались с нами на сопки или помогали гидрологам измерять скорость течения реки. Разбитной, словоохотливый Динзай, много раз ходивший проводником в экспедициях, почти на каждой косе, где бы мы ни пристали, совершал свои „геологические“ поиски. Обыкновенно он брал белую эмалированную чашку и шел вдоль берега, низко склонив голову, собирал камни, казавшиеся ему подозрительными, долбил их, затем, подолгу сидя у воды, вымывал песчинки слюды, сверкавшие на солнце как золото. — Однако подходящий камень будет, — неизменно твердил он в таких случаях. — Видите, шлихи! Услышав чей-нибудь скептический ответ, он не успокаивался: — Наши люди удэ хорошо могут ученым помогать. Верно, верно! Раньше который охотник золото находил, особенно старик, он думал так: „Не буду говорить никому, потому что тихое место — хорошая охота. Придут люди, громко будет, нехорошо, зверь уйдет“. Надо объяснять старикам, помогать будут».
«В первый же день пути нас отхлестал дождь. Еще с утра по небу, медленно клубясь, проплывали облака. Мы и не заметили, как ветер собрал их в сплошные темные тучи, и вот над нами разыгралась очередная воздушная битва. Сразу же все вокруг потемнело: изумрудная зелень, река, даже воздух. Ветер торопливо прошелся по вершинам деревьев, лес зашумел и качнулся. Лес был полон влаги. Еще и кусты, и деревья, и травы не успели отряхнуться, еще птицы только поправляли свои гнезда после грозы, но ветер уже обдувал вершины деревьев, сквозил в ветвях. Перепрыгивая с ветки на ветку, вверху показалась белка. Махнула пушистым хвостом и исчезла. А вслед за ней дождевые капли так и посыпались, словно душ, на муравьиную кучу. Около берега в кустах порхнул непоседа стриж. Над лесным пологом на востоке расцвела всеми цветами радуга. Человек никогда еще не тревожил здесь ни одной былинки. Деревья поднимаются, падают и снова растут без летописцев и свидетелей. В этом лесу, куда ни погляди, везде можно видеть примеры, подтверждающие законы диалектики. Вот на стволе старого великана, поваленного ветром, выросли елочки. Жизнь пробилась сквозь длинный трухлявый пень. Сотни лет под зеленой крышей ельника идет, шумя и волнуясь, жизнь. Где-то притаились дуплогнездники, заслышав странные шорохи; где-то вылез из-под земли в розовой шляпке гриб. Меж стволами деревьев нет-нет да и промелькнет яркий кленовый лист. А внизу такая изумрудная зелень! У каждого растения своя история. Вот маленькая травинка под ногами. Это хвощ — далекий потомок гигантской растительности каменноугольной формации. Сколько тысячелетий понадобилось, чтобы он превратился в былинку? Лес молчит. О жизни его рассказывают перестоявшие ели, мхи, даже голубоватое перышко птицы. Тишина... И вот мы нарушили ее стуком своих шагов, хрустом ломающегося валежника, гулким, дразнящим эхом».
Елена ГЛЕБОВА |
|||
|