Борис Бабенко. Партитура жизни

Борис Бабенко и Владимир СпиваковКажется, все, к чему прикасались руки этого человека, будь то графика, поэтические строчки, фотография, путешествия, разведение цветов, становилось музыкой. Словно личность дирижера отбрасывала свой отблеск на окружающую жизнь и по мановению волшебной палочки изменяла ее до неузнаваемости. Да и сам облик Бориса Бабенко, когда он стоял за дирижерским пультом, напоминал летящий силуэт, устремленный вслед за музыкой. Таким он ей и запомнился навсегда.

В городском саду флейта да валторна

Они познакомились в Хабаровске. В то время в парке, в деревянной «ракушке» над Амуром, часто проходили выступления Дальневосточного симфонического оркестра, а она девчонкой любила слушать музыку, и хотя тогда мало разбиралась в композиторах, ей очень нравилось смотреть, как под звуки музыки лепестки цветущих деревьев сыплются на пюпитры и черные фраки музыкантов.

Дальневосточный симфонический оркестр в гостях у аборигенов ПриамурьяДвое молодых людей, которые в один из вечеров решили поухаживать за симпатичной черноглазой девушкой, заинтересовали ее. Интеллигентные, с кожаными портфелями, они казались учеными из какого-нибудь НИИ. Она сразу отметила их явно не здешний вид. Особенно Юрий Николаевский, вальяжный, слегка грассирующий, с московским говором. Но ей приглянулся другой, застенчивый, молчаливый Борис Бабенко. С ним хотелось познакомиться поближе, но, разумеется, показывать этого она ни в коем случае не собиралась. Так и дружили втроем. Но однажды...

Пригласив девушку на концерт симфонического оркестра («Вы ведь любите музыку? А кто из композиторов вам больше нравится?»), молодые люди назначили ей свидание у колонн ОДОРА, но когда она пришла, застала одного Николаевского. «Где же Борис Викторович?» — спросила робко. «Он скоро появится», — был ей загадочный ответ. Время шло, уже в зале стал гаснуть свет, а Бориса все не было. Она вертела головой по сторонам, надеясь, что вот сейчас прибежит опоздавший Бабенко, извинится, сядет рядом. Но уже вышли на сцену музыканты, заняли свои места за пюпитрами, а его все не было. Она совсем поникла, едва сдерживая слезы, как вдруг взметнулись в воздухе фалды нарядного фрака и на сцену легкой походкой вышел дирижер. Дирижер поклонился, и она узнала в нем Бориса. Сидела ошеломленная, счастливая. Вот, оказывается, кто он, ее нежданный знакомый. Тот, кому подвластны все инструменты оркестра и сама музыка, держащий в руках палочку, которая, казалось, была проводником между Космосом и душами сидящих в зале людей.

Этот концерт словно открыл ей ее тайные мысли. Они стали встречаться с Борисом, ездили вместе на природу, беседовали. Он много рассказывал ей о музыке, композиторах, интересовался мнением о том или ином произведении, терпеливо объяснял, направлял. Стоит ли говорить, что теперь она не пропускала ни одного концерта, волновалась, когда дирижер выходил на сцену и очень хотела быть ближе к этому интересному человеку, блестящему собеседнику, умному, чуткому и такому привлекательному мужчине. «Он тогда жил в гостинице „Дальний Восток“», — вспоминает Халида Талгатовна Бабенко, — а я, когда приходила, звонила ему в номер из телефонной будки напротив. Голос срывался от волнения. Борис выходил встречать меня... Скоро он переехал ко мне в деревянный двухэтажный домик, теперь на этом месте находится Выставочный зал художественной галереи имени Федотова«.

Путешествие по звездным мирам

Это была удивительная жизнь. Кажется, в мире не было такого вопроса, ответить на который он не мог. Наверное, это от родителей: отец Бориса был ученый, мать блестящая певица. Школьником Борис часто надолго «терялся» в залах Пушкинского музея, Третьяковки, занимался изучением живописи, хорошо рисовал. Сочетание аналитического подхода к любому материалу с артистизмом порождало тот особый шарм, который впоследствии составил суть личности дирижера Дальневосточного симфонического оркестра Бориса Бабенко. «Музыкант по профессии, — полушутя полусерьезно представлялся он друзьям, — литератор по образованию». Творческий тандем Николаевский — Бабенко до сих пор помнится многим хабаровчанам. Дирижеры много работали, добиваясь слаженного звучания оркестра, укрепляли его новыми молодыми кадрами. Оркестр часто гастролировал, выступал в самых отдаленных уголках края. В нетопленых клубах, где зрители зачастую сидели одетые в пальто и шапки, звучала музыка Прокофьева, Шостаковича, Чайковского, Гершвина, Бетховена, Верди.

Но иногда по вечерам, вспоминает Халида Талгатовна, выдавалось свободное время. Когда хабаровские улицы погружались в сиреневые сумерки, они с Бабенко брали такси и ехали в аэропорт. Там был уютный ресторанчик «Аквариум», который славился приличной кухней. Они танцевали, наслаждаясь обществом друг друга, обсуждали планы совместной жизни, а потом шли к летному полю, смотрели на самолеты, и он спрашивал: «Ну что, Лидуша, куда сегодня отправимся?» — «В Париж!» И начиналось их главное путешествие — по тихим парижским улочкам, артистическим кафе, где они слушали поэтов, музыкантов, певцов. Бабенко знал французский, английский, немецкий, итальянский, читал в подлинниках своих любимых поэтов. Знал звезды, хорошо ориентировался по ним, многое мог рассказать о созвездиях. Путешествие по звездному небу было не менее увлекательным, чем по воображаемым парижским улицам или реальным отрогам Алтая, впечатления от которого он записывал в своем путевом дневнике. Но главной его любовью все же была и оставалась музыка. Чем бы не занимался: пил кофе, просматривал книги, что-то мастерил — рядом неизменно лежала раскрытая партитура.

«Бандит от искусства»

В 1972 году, когда были подготовлены все документы на присвоение Бабенко звания заслуженного артиста, они вынуждены были покинуть Хабаровск. Увы, такое случается... В Москве в Министерстве культуры Борису Бабенко предложили несколько городов, он выбрал Томск. Собирались недолго, да и собирать особенно было нечего, все деньги тратились на книги, альбомы по живописи. Так что подхватили сына, пару чемоданов и поехали.

Зрители перед концертомВ Томске все надо было начинать сначала: расширять репертуар, пополнять оркестр новыми молодыми кадрами, а это значит, выезжать в Москву, обивать пороги министерских кабинетов, чтобы отвоевать талантливого скрипача или валторниста из очередного консерваторского выпуска, решать квартирный вопрос перспективного музыканта. И это вечное недовольство собой, настойчивое желание приобщить к настоящей музыке как можно больше людей. А для этого необходимо было, постепенно усложняя программы, заинтересовать слушателей, открыть им удивительный мир звуков. Именно так учили его педагоги в Московской консерватории, знаменитые дирижеры Гаук и Гинзбург, которые считали, что музыка должна звучать не для избранных, а для всех. В Томске по приглашению Бабенко в концертах принимали участие такие личности, как Николай Петров, Владимир Спиваков, Лев Власенко. Они исполняли сложную музыку, в том числе «неугодного» тогда Шостаковича, за что местные чиновники, курирующие культуру, называли Бабенко «бандитом от искусства». Это теперь звучит как комплимент, но в те времена подобная оценка могла надолго отравить жизнь любому творческому человеку, это было своего рода клеймо неблагонадежности. Порой, приводя в порядок концертный фрак мужа, она находила во внутреннем кармане валидол. Он отмахивался: «Да не обращай внимания, все пустяки!»

В небе с Пушкиным

Когда случился инсульт (это произошло во время очередного визита Бабенко в Москву), врачи предупредили ее, чтобы готовилась к самому худшему. Но она его вытащила. Бросив дела, поехала в Москву, где в больнице много месяцев неотлучно была при муже сиделкой, нянькой, сестрой милосердия. Постепенно Бабенко стал подниматься... Ходить... Говорить... Рисовать... Разумеется, не последнюю роль в выздоровлении сыграла и его собственная воля, желание подняться, встать за дирижерский пульт.

Борис Бабенко во время военной переподготовки«Когда пришла пора возвращаться домой, я переживала, как Борис перенесет перелет из Москвы в Томск, боялась за его сердце. Но нас спас Пушкин!»

Дело в том, что будучи знатоком и ценителем литературы, Бабенко помнил наизусть много стихов Пушкина, любил цитировать их, наслаждаясь музыкой строф. Чтобы отвлечь мужа и немного успокоиться самой, она, едва самолет начал набирать высоту, стала задавать Борису Викторовичу какие-то вопросы о жизни и творчестве поэта. В ответ ей была подарена вдохновенная лекция, в которой пушкинские летящие стихи перемежались строчками из его писем, интересными размышлениями. Это было как освежающий дождь. Они и не заметили, как самолет приземлился в аэропорту. «Прилетели даже на двадцать минут раньше, это чудо! — вспоминает Халида Талгатовна. — А самая его первая прогулка в Томске была в книжный магазин».

Бабенко вернулся к музыке, а значит, вернулся к жизни. На одном из первых после болезни концертов присутствовали лечащие врачи Бориса Викторовича. Они не верили, что человек за дирижерским пультом недавно перенес тяжелейший инсульт. Вернулись прежняя пластика, легкость движений. Вернулась жизнь. Вскоре состоялись гастроли оркестра в другой город. А в 1982 году Бориса Викторовича пригласили в Хабаровск. В ту пору наш симфонический оркестр переживал не лучшие времена. Старожилы Хабаровска до сих пор вспоминают, какую удивительную встречу с большой музыкой подарил им Бабенко. Но эта встреча стала и прощанием. Когда окрыленный успехом дирижер вернулся в Томск, он узнал, что на его место назначен другой человек. Объяснение: заключение врачей, которые категорически запретили Бабенко дирижировать. Разумеется, чтобы подсластить пилюлю, ему предлагали занять руководящую должность в музыкальном училище, потом где-то еще, но он отказался. «Я не могу без музыки, — жаловался он жене, — мир стал бесцветным». Пошел работать к ней в музей экскурсоводом, читал лекции по истории искусства, ездил по селам, казалось, был в гуще жизни. Но... «без музыки мир стал бесцветным».

Лев Влавенко, Сергей Зеленкан, Борис Бабенко во время репетиции Томского симфонического оркестраВ бесцветном мире художнику невозможно существовать, как без воздуха. Он задыхается, чахнет. В 1984 году после второго инсульта Бориса Бабенко не стало, словно он улетел вслед за музыкой, куда-то далеко-далеко.

Хочется верить, что Там, в обществе своих любимых композиторов, писателей, поэтов ему не так одиноко. Вместе с Пушкиным и величайшей гармонией звуков, которую мы слышим иногда в шуме дождя и прикосновении к лицу душистого ветра. Смерти нет, кажется, шепчут в такие минуты листья, пока есть память и любовь. Наша память и наша любовь.

Светлана ФУРСОВА