О Камчатской земле издавна были известия, однако по большей части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете; а какое её положение, какое состояние, какие жители и прочая, о том ничего подлинного нигде не находилось. Топоним «Камчатка» с момента своего появления таит загадку. Пожалуй, ни одно географическое название на северо-востоке России не вызывало столько любопытства, не привлекало столько исследователей, как это. О его происхождении выдвинуто десяток гипотез, а споры о первенстве продолжаются более двух с половиной веков. Впервые оно появилось на «Общем чертеже Сибири» в 1667 году, в левом углу карты стоит надпись — Камчатка. А на «Чертеже всех сибирских городов и земель» 1698 года изображены река и большой «Остров Камчатой». После похода Владимира Атласова, собравшего многочисленные сведения о новой земле на северо-востоке, известный сибирский картограф С. У. Ремезов создал «Чертеж вновь Камчадальския земли и моря» (1700 г.). На нем Камчатка приобрела вид полуострова. В описях к другим картам говорилось, что живут на реке «неясашные камчадалы». Во время Второй Камчатской экспедиции известный историк Сибири академик Герард Миллер, прибывший в Якутск в 1736 году, запросил у властей различные документы, «особливо о Камчатской земле, о тамошнем народе, кем и в котором годе та земля найдена...» Анализируя «письменные и устные сообщения», он пришел к выводу: «Хотя о происхождении названия Камчатка некоторые склонны говорить, что во времена занятия русскими земли среди камчадалов жил один видный человек, которого называли Кончат, однако, это недостаточно достоверно...» Более вероятно, что топоним пришел от коряков, которые жили на реке Олюторе и называли ее «Кончало». Можно предположить, что «Камчатка» — это и есть искаженное в устах казаков «Кончало». Копию своей рукописи Миллер послал молодому исследователю С. Крашенинникову, который на боте «Фортуна» отправился из Охотска на полуостров, куда прибыл 28 октября 1737. В сопроводительном письме к рукописи о Камчатке Миллер предписывал Крашенинникову «освидетельствовать оное описание», и если в чем-либо явится «несходно и недостаточно, то оное исправить и пополнить». Четыре года странствовал Крашенинников по неисследованному суровому краю, собирал сведения о географии, местных народах, вулканах и горячих источниках, животном мире и растительности. Невероятная по объему и материалам для одного человека научная работа — книга «Описание земли Камчатки» стала подлинной энциклопедией полуострова. Естественно, исследователь живо интересовался этимологией термина. С некоторыми выводами Миллера Крашенинников согласился, многое пополнил в беседах с аборигенами, записал ряд версий и высказал свои суждения. В частности, он отмечал: «Некоторые пишут, аки был помянутой народ камчадалами от россиян прозван по реке Камчатке, которая до их еще приходу называлась Камчаткою, по имени славного воина Кончата, и аки бы россияне от тамошних язычников через знаки приметя, что великая оная река Коншатка по их именуется, всех тамошних жителей прозвали камчадалами. Но сие есть искусный вымысел и предрассуждение: 1) для того, что россиянам с камчадалами через знаки говорить не было нужды: ибо при них довольно было толмачей из сидячих коряк, которые камчатский язык совершенно знают; 2) что имя Хончат камчадалам неведомо; 3) а хотя бы того имени и был у них человек, то река не могла прозваться его именем: ибо камчадалы ни рек, ни озер, ни гор, ни островов именем людей не называют, но дают им имена по некоим свойственным им качествам или по сходству с другими вещами; 4) что Камчатка река не Коншаткою, но Уйкуал, то есть большею рекою называется, как уже выше объявлено. А с чего коряки камчадалов зовут хончало, о том хотя заподлинно объявить и нельзя, для того, что коряки и сами причины тому не ведают, однако не без основания думать можно, что хончало есть испорченное слово из коочь-ай, что значит житель по реке Еловке, которая течет в Камчатку и Коочь называется». Споры о происхождении названия продолжались и в следующем веке. Исследователь В. П. Маргаритов в 1899 году предположил, что в основе его старинное казачье слово «камчатое» — прилагательное, характеризующее неровную, извилистую поверхность. Академик Л. С. Берг поддерживал версию о корякском следе, а позже согласился с этнографом Е. П. Орловой в том, что термин происходит от одного из самоназваний ительменов — «кчамзалх» (человек) и сходного с ним слова «ушкамжа» у Крашенинникова. Японские ученые предложили свою версию, отталкиваясь от айнских слов «каму» (рыба) и «сяцука» (сушить). Но вряд ли это утверждение состоятельно, поскольку айны (курилы) жили на самом юге полуострова и никогда не доходили в долину реки Камчатки. А в самой Японии, как известно, о Камчатке узнали лишь после открытия ее русскими. Краевед В. И. Воскобойников в книге «Слово на карте» (1962 г.) приводит легенды коренных жителей полуострова. В одной из них фигурирует корякский богатырь Кончат, победивший в поединке врага и спасший свое племя. В другом сказании молодая пара Кам и Чатка бросились в реку из-за препятствий их любви. «Являясь вершиной устного поэтического творчества, народные легенды показывают смелость, решительность, любовь к свободе народов Крайнего Севера, черты, унаследованные от предков. Но тайны происхождения слова „Камчатка“ они, к сожалению, не раскрывают, — отмечает Воскобойников. — Ведь события в легендах о богатыре относятся к концу XVII века, т. е. к тому времени, когда наш северный край уже фигурировал на чертежах русских картографов как Камчатка или Камчадальская землица». Поиски исследователей не ограничивались ительменским, корякским и русским языками. Педагог Н. А. Бондарева высказала оригинальное мнение, что название родом из якутского языка. В героическом эпосе «Олонхо» говорится о стране Камчааккытан, где обитают отменно красивые соболи. Но позже выяснилось, что якуты узнали о ней от русских. Но вот в начале 1960-х годов привлекательную гипотезу предложил известный историк Борис Петрович Полевой: полуостров назван по имени казака Ивана Камчатого, получившего свое прозвище «по кафтанишку из камчатой ткани (камки)». Эта версия не подверглась серьезному критическому осмыслению, от автора ждали подкрепления фактами. Некоторые краеведы сразу приняли предположение за истину. Например, В. П. Кусков в «Кратком топонимическом словаре Камчатской области» (1967 г.) уже без всяких оговорок утверждает: «Камчатка — река, названа по фамилии русского казака И. И. Камчатого». Прошло много лет, в 1997 году издана книга Полевого «Новое об открытии Камчатки», в которой повторяется «казачья» версия. К сожалению, весомых фактов читатели не дождались, выводы по-прежнему базируются на предположениях. В списках казаков середины XVII века в районе Индигирки и Колымы исследователь обнаружил имя Ивашка Камчатый, и это стало основой его версии. Полевой оперировал тремя исходными данными: сходство фамилии казака и топонима, предполагаемых маршрутах Камчатого на полуострове и идентичности названий полуострова и притока реки в системе Индигирки. У каждого исходника зыбкий фундамент. Само по себе сходство в звучании слов не может служить доказательством их взаимосвязи. В истории множество случаев, когда фонетика вводила в заблуждение ученых. Например, река Лена получила свое имя не от Елены, как русскоязычному человеку проще всего подумать, а от эвенкского слова «елюенэ» (Большая река). А река с эвенским названием Охат (Окат) стала в русских устах Охотой, а от нее получило название и море. Рассуждения Полевого о маршрутах Камчатого со товарищи не содержат фактов, доказывающих, что он побывал на реке в центре полуострова, а попытки логически обосновать вероятность этого неубедительны. Он пишет, что Камчатой «пытался проникнуть в район, где имелась моржовая кость, нет сомнений в том, что он ходил к Берингову морю...». А также: «Если мы вспомним, что еще М. В. Стадухин, проплыв от устья Пенжины до устья Охоты, указывал, что на Охотском море „кости рыбья зуба нет“, то станет очевидным, что казаки с Чендонского зимовья действительно прошли через Парень и низовья Пенжины и оттуда к северной части полуострова Камчатка и там по традиционному пути, с реки Лесной перешли на Карагу и далее на берег Берингова моря». Допустим, что Камчатой все же достиг побережья. Дальнейший маршрут автор конструирует совершенно произвольно: «Не сумев найти моржовую кость, он (Камчатой) отправился искать новых „неясашных“ мужиков. Вероятно, именно тогда он и узнал о существовании большой реки, которая в дальнейшем стала называться русскими по его прозвищу рекой Камчаткой». То есть от тезиса, что маршрут Камчатого неизвестен, автор строит гипотезу, из которой делает однозначный вывод. Подобных умозрительных конструкций в книге немало. Цитата: «После успешных походов Камчатого этими районами очень заинтересовался его начальник Федор Чюкичев». Как должен поступить заинтересованный начальник? Пойти и проверить, то есть повторить путь на побережье Берингова моря и к Большой реке (Камчатке). Но: «Весной 1660 г. он (Чюкичев) уговорил колымское начальство вновь послать его и Ивана Камчатого на Омолон, Чендон и другие соседние реки...», то есть в местность в 2 тысячах километров от реки Камчатки, туда, где уже собирали ясак. Летом 1660 года, пишет Полевой, Чюкичева с отрядом видели на реке Пенжине, а затем, согласно донесению колымского приказного в Якутск: «..з Блудной реки Федька в 1661 году не выплыл. Посланные на поиски юкагиры сообщили: «...были де на верх Блудной реки у ясашного зимовья, где были служилые люди убиты все, зимовье стоит пусто, а тела мертвы лежат на улице...». Блудной называли за меняющееся русло реку Омолон. Из приведенных примеров ясно видно, где собирали ясак Чюкичев и Камчатой. Но Полевой не обращает внимания на совокупность приводимых в его же статье фактов, а делает вывод, что зиму 1660/61 года группа Чюкичева — Камчатого могла провести на реке Никул, притоке Камчатки. Чтобы добраться с Колымы и Омолона до реки Камчатки, нужны лодки для сплава и вьючные животные. К тому же путь проходит через земли юкагиров и коряков, с которыми у казаков порой возникали стычки. А если все же допустить, что группа Чюкичева все равно побывала на реке Камчатке, то нет ответа на простой вопрос: кто и как узнал об этом, если вся группа была перебита на Омолоне? Третий аргумент Полевого — о том, что в середине XVII века по фамилии Камчатого названы маленькая речка в бассейне Индигирки (Якутия), а затем Большая река и полуостров, тоже слабый. Ведь этот казак ничем не отличился. Да, реки иногда называли в честь конкретных людей — Зырянка, Ожогина, Падериха (Бодяриха, правым притоком которой и является маленькая Камчатка), но неизвестно, при жизни ли. Во всяком случае, в донесениях Чюкичева их нет. На картах оставались имена тех казаков, которые подолгу промышляли пушных зверей или погибли там, а вот упоминаний Дежнева, Стадухина, Атласова и других известных землепроходцев нет. Чем же заслужил Ивашка Камчатый такую славу? Скорее всего, корни топонима — в первых контактах русских землепроходцев с коренными жителями северо-восточной Азии. За несколько лет до исторического плавания Семена Дежнева — Федота Попова (1648 г.) казаки слышали о богатом пушным зверем крае. «О камчатской земле издавна были известия, однако по большей части такие, по которым одно то знать можно было, что сия земля есть в свете», — писал Степан Крашенинников. О степени тогдашнего представления о полуострове красноречиво свидетельствуют первые карты. На одной из них название Камчатка помечено на материке рядом с Амуром и впадает в Восточное море. На другом листе у берегов изображен остров Камчатой. На третьем — полуостров, но в искаженном виде. Все говорит за то, что составлялись эти карты скорее всего не по рассказам очевидцев, а на основании сведений из вторых-третьих уст. Любопытные слова находим в пояснительных записках к картам, на которых изображены реки: «...а против той Камчатки столп каменный высок гораздо». Не вулкан ли? Наверняка. Только он мог потрясти воображение путников и в памяти отложился «столп каменный». Действительно, из устья реки видна возвышающаяся каменная громада Ключевского вулкана. Правда, в других описаниях «чертежа» Сибири говорится о «высоком без меры» «каменном столпе», что он «вышол из моря». Но никаких других подобных «столпов» возле устья реки нет. Не исключено, что и здесь сведения получены из вторых-третьих уст. До похода Владимира Атласова представление о полуострове было неопределенным. Его называли то «Носом на полдень», то «Носом в теплое море», то «Ламским носом». И только в конце XVII века его стали именовать «Камчатский нос», а позже и Камчатка. Крашенинников замечает: «Ни на каком тамошнем языке никакого нет ему общего названия, но где какой народ живет, или где какое знатнейшее урочище, по тому та часть земли и называется. Самые камчатские казаки под именем Камчатки разумеют токмо реку с окрестными местами. Впрочем, поступая по примеру тамошних народов, южную часть камчатского мыса называют курильскою землицею, по живущему там курильскому народу». Отметим: на огромной северо-восточной территории Азии нет ни единого примера, чтобы река дала название обширному краю. А вот способ образования географических имен от названий народностей был распространенным. Река Индигирка, например, получила название от племени, которое там жило — индигир или индагир. По имени якутов названа Якутия, по названию чукчей — Чукотка. Проникая в неизвестные места на северо-восток, русские «служилые и промышленные люди» узнавали названия новых племен от их ближайших соседей. На основе их сведений складывались первоначальные географические представления о районах, в которых те жили. Обратимся снова к наблюдениям Крашенинникова: «Впрочем, довольно видеть можно всякому, что мы ни одного народа собственным его именем не называем, но по большей части таким, каким они назывались от соседей, которые прежде от России завоеваны были, придав имени их свое окончание и несколько испортя. Таким образом камчадалов называем мы по коряцки, ибо камчадал от коряцкого хончала происходит, курильцев по камчатски...» Действительно, северные народности получали свои названия от ближайших соседей. Якуты, например, от эвенков, которые именовали их екэ. К этому слову добавился суффикс «т», означающий множественное число («екэ» плюс «т» образовало «якуты»). Юкагиры называли своих соседей не их собственными названиями — лоураветланы и нымыланы, а чукчи и коряки. При этом в названии запечатлевалась какая-либо характерная особенность то ли внешнего вида, то ли быта, то ли местности. Так эвено-эвенкийские племена называли юкагиров, которые ездили на собаках, индигир (индагир), что означало собачий род. В долине реки Уйкоаль (Камчатки) жили ительмены. Их северными соседями были коряки и чукчи. Какую же характерную черту, бросающуюся в глаза, выделяли они у ительменов? Магаданский этнограф Владилен Леонтьев пишет: «В прошлом у ительменских женщин был обычай носить большие парики, и чем парик был массивнее и солиднее, тем больше почиталась женщина». Эта особенность не ускользнула от внимания Крашенинникова: «А у которых волосы малы, те парики объявленным образом зделанные носят, которые весом бывают до десяти фунтов, и голову сенною копною представляют...» Вот за этот обычай и могли чукчи и коряки назвать ительменов «камчалявтылъыт» (чукот.) и «камчалавтылгу» (коряк.), что значит лохматоголовые, кудрявые, косматые. Но не только этим обращали на себя внимание ительмены. Их традиционная одежда, сшитая из «собачьих кож, из соболей, лисиц, евражек и из каменных баранов» с пушистыми опушками по вороту, капюшону, рукавам, подолу и разнообразными кисточками казалась пушистой, лохматой. Отсюда могло возникнуть и более сокращенное название «камчалъыт» (чукот.), «камчалгу» (коряк.) и в единственном числе «камчалъын» и «камчалъо», что значит лохматый, косматый. Вспомним, что на одном из листов «Чертежной книги» С. Ремезова рядом с изображением реки Камчатки — еще до Атласова — была надпись: «А живут по ней не ясашные камчадалы, платье на них собачье, и соболье, и лисье...» Очевидно, до составителей чертежей все же доходили по рассказам отдельные признаки народности, живущей там. Вполне возможно, что русские и услышали вначале от коряков и чукчей название «хончало», «камчалъо», «камчалъын» и от этих этнонимов образовались слова «камчадалы» и «Камчатка». Научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Н. Старкова, ительменка, исследовавшая материальную культуру своего народа, в статье в сборнике «История, социология и филология Дальнего Востока» (1971 г.) поддерживает толкование топонима Миллером и Крашенинниковым: «Весьма вероятно, что в образовании слов „Камчатка, камчадал“ участвовало не одно лишь корякское название кончало, кончаток, а еще какие-либо созвучные с Камчаткой термины, которые могли как-то подчеркивать характерные черты страны или ее народа. Так, например, нам известно ительменское слово къмчал — вид юколы». Такое же слово «къмчал» сообщил автору научный сотрудник Камчатского отделения ТИНРО А. Остроумов. Оно бытовало в 50–60-е годы XX века у камчадалов в долине реки Камчатки и обозначало «жир, капающий с лосося». Учеными обнаружены в ительменском языке слова, созвучные исследуемому топониму. И. И. Огрызко приводит слова «камчачу», что значит «мыс». Это же слово имеется в рукописи С. П. Крашенинникова с пометкой, что ительмены называли мыс Лопатку «комчачу», то есть продолжение. Этнограф Е. П. Орлова приводит слово «кчамзалх» (человек) и множественное число — «кчамзален». Новый взгляд на происхождение названия полуострова представил научный сотрудник Института лингвистических исследований РАН доктор филологических наук А. А. Бурыкин из Санкт-Петербурга. До сих пор топоним рассматривался в основном с исторической точки зрения. Бурыкин впервые провел лингвистические исследования в комплексе с историческими, географическими и этнографическими источниками. Исходными точками стали выделенные автором несколько бесспорных лингвистических фактов, связанных с происхождением топонима. Цитата: «1. Сообщения С. П. Крашенинникова о том, что оленные коряки называли ительменов хончала, хончало, хотя „и сами причины тому не ведают“; таким образом, камчадалов называем мы по-коряцки, ибо камчадал от коряцкого хончала происходит». Данный этноним — название ительменов, бытующее у оленных коряков, существует как факт и требует к себе внимания, при этом его связь с происхождение топонима Камчатка фактически неоспорима — кроме прямых свидетельств XVIII века на нее указывает очевидное сходство слов. 2. Очевидный факт, что название ительменов «камчадалы» явно не русского происхождения, так как в русском языке суффикс названий народов -дал отсутствует. Компонент -дал вычленяется в слове «камчадал» только по аналогии с названием Камчатка. В статье Б. П. Полевого сказано, что не вполне ясно, каким образом из названия Камчатка могли возникнуть слова «камчадал» и «камчадалка», однако в примечаниях оговорено, что эта фраза вставлена в текст статьи вопреки желанию автора, и разъяснение происхождения этнонима «камчадал» будет дано автором в XXIV выпуске сборника «Страны и народы Востока». К удивлению заинтересованных и заинтригованных читателей, в названном выпуске сборника «Страны и народы Востока» такой статьи Б. П. Полевого нет. Сказать, что этноним «камчадалы» связан с названием местности Камчатка, значит ничего не сказать: от названия местностей на северо-востоке Азии образовано множество этнонимов-названий территориальных групп, причем такая закономерность характерна для многих языков, не состоящих в родстве друг с другом. 3. Сообщение Я. Линденау о том, что коряки камчадалов называют кончалал [Kontshalal], то есть люди, которые живут на конце, а саму Камчатку называют Кончанут [Kontschanut]. Судя по конечному «л» этноним «кончалал» мог быть записан Я. И. Линденау от эвенов. Форма «кончанут» достаточно прозрачна и понятна — компонент «нут» отождествляется с чукотско-корякским словом нутэ-нут «тундра», «земля», «край», следовательно, первая часть такого названия — Конча — соотносится либо с названием местности, либо с какой-то ее характеристикой...«. Автор проанализировал повторяемость топонимов, соотносимых с географическими названиями, и пришел к выводу: «Среди географических названий на северо-востоке наиболее сходным с названием Камчатка оказывается название Канчалан, которое носят несколько объектов — река, лиман, залив и поселок на Чукотке поблизости от устья реки Анадырь. Названия Камчатка и Канчалан настолько сходны друг с другом, что при явном тождестве языковой основы — чукотский и корякский языки принадлежат к одной группе — общность языкового источника и общность происхождения названия Камчатка и названий реки, лимана, поселка Канчалан практически неоспорима. Следовательно, название Камчатка определенно имеет чукотско-корякское происхождение». Далее Бурыкин пишет: «Название Канчалан объясняется самими чукчами — жителями города Анадыря — из чукотского к?онтылян или к?унчычен, «один переход, одна кочёвка». Скорее всего, форма хончало, приводимая Крашенинниковым, воспроизводит корякское слово к?ончалг?о — живущие на расстоянии одного перехода. По-чукотски то же самое слово должно выглядеть как к?ончальыт, и оно, как указано выше, реально существует — это название территориальной группы канчаланских чукчей, бытующее у их соседей. Таким образом, название ительменов «камчадалы» выводится из корякского к?унчычелг?о, к?онтылялг?о (по-чукотски те же формы должны выглядеть как к?унчычельыт, к?онтыляльыт) — живущие на расстоянии одного перехода, одной кочевки. А название Камчатка — из корякской формы направительного падежа к?ончайтын? и соответствующей чукотской формы — к?ончагты? (на одну кочёвку, на расстояние одного перехода). Здесь же можно добавить что «патронимия Ханчалан существует среди эвенов, живущих в пос. Гижига Северо-Эвенского района Магаданской области и в наши дни, причем эта семья имеет корякское происхождение». Бурыкин проанализировал «Общий чертеж Сибири» 1667 года и обратил внимание на существенную деталь. На пространстве между Амуром и устьем Лены помечено название «Качатка» (при том, что непонятно значение буквы «м» сверху слова — то ли это пропущенная буква в слове «камчатка», то ли обозначение какого-либо географического объекта). Однако перед названием отсутствует буква р — «река», которая сопровождает все другие гидронимы. Возможно, считает исследователь, что это название наносилось на карту без твердой уверенности, что оно связано с рекой. Уж во всяком случае, можно смело утверждать, что тот, кто обозначил эту реку на карте, понятия не имел, где она находится — ориентиры для более точного определения месторасположения реки Камчатки на названной карте отсутствуют. На карте 1701 года название Камчатка и Камчатой Нос встречаются в нескольких местах. «Что это за странное наименование, встречающееся в самых разных местах и привязываемое к конкретной реке или полуострову лишь в сознании современных ученых?» — спрашивает автор и поясняет: на момент появления русских землепроходцев между ними и местным населением существовал языковый барьер. В таких условиях за название реки, мыса, горы, поселения можно было принять что угодно, в том числе и название ближайших соседей, и расстояние до соседней реки или поселения. Именно поэтому корякское слово хончало и не было растолковано. Предметом поисков историков и географов был этноним — название какого-нибудь народа, а вместо него оказалось обнаруженным заместительное наименование — «ближайшие соседи, до которых один переход». Ещё сложнее было с языком ительменов-камчадалов. Владимир Атласов сообщает в «Скаске»: «И с теми камчадальцы всякую речь, о чем русским людям доведетца говорить, говорят коряцким языком ясыри, которые живут у русских людей. А он, Володимер, по коряцкому и камчадальскому языку говорить ничего не знает». Бурыкин обращает внимание, что С. П. Крашенинников зафиксировал еще одно название, которое, судя по всему, является общим по значению с названием Камчатка. Он писал о коряках, живущих на острове Карагинском: «На помянутом острову живут коряки, которых, однако, прочие за свой род не признают, но называют их Хамшарен, то есть собачьим отродьем...». Сходство этого слова с корякскими словами к?ончалг?ын (живущий на расстоянии одной кочевки) и к?онча-ран (жилище, находящееся на удалении в одну кочевку) очевидно. Этот остров действительно расположен достаточно близко от полуострова. Автор приводит документы 1668–1670 годов, где фигурируют написания Кончатка и Комчатка, и заключает: «Форма Кончатка наиболее близка к ее возможному произношению в языке-источнике». Добавим: в русском языке были слова, созвучные с употреблявшимися северными народами. В Толковом словаре Даля есть слова камчатка, камчатник. Так называлась полотняная узорочная ткань, идущая на скатерти и полотенца. Получая сведения от коренных северных жителей — юкагиров, чукчей, коряков, казаки воспринимали незнакомые термины и слова на свой лад. Они произносили их так, как было привычно и удобно им. Трансформируясь, слова приобретали порой новые понятия. Так слова «канчалан» (живущие на расстоянии одного перехода, одной кочевки), в восприятии казаков стали обозначать народ, живущий по соседству с коряками. Его стали звать камчадалами. Позже выяснилось: эти жители называли себя ительменами. Большую реку казаки стали называть Камчаткой, а местность, где жили ительмены, Камчадальской землей. Южную же часть полуострова, где жили курилы (айны), они называли «Курильская землица». Михаил ЖИЛИН |
|||
|