Александр Михалевич в своих экспериментальных по духу произведениях сплавляет, казалось бы, несоединимое, раскрывая то срез многовековой культуры, то маленькое событие из своей жизни.
Пространство в композициях Михалевича часто обретает неожиданную смысловую многозначность, втягивая во взаимодействие далекое и близкое, часто увлекает в этот поток и его самого, вызывая воспоминания о жизненных странствиях. Художника нельзя назвать городским отшельником, его всегда окружает круг друзей творческих профессий. По своему темпераменту он не равнодушен и не пассивен, наоборот, характер имеет взрывной, импульсивный. В творчестве Александр Владимирович открывается как цельная личность, как мастер, ищущий образы и приемы для передачи того, что он считает особенно существенным. В визуальном ряду его произведений преломляется напряженная духовная жизнь, порой глубоко личное, ошеломляет неожиданное ощущение сопричастности к удаленным во времени событиям и свидетельствам, сближением реальности и художественной метафоры. Живопись Михалевича обнаруживает тесную связь с истоками классического искусства: общепринятый тезаурус художественных образов, гармонию ценностных категорий, соединение холстов в триптихи, сочетание мира вечного — небесного и земной жизни, характерный прием алтарной живописи и др.
Он быстро развивался как художник, искал свою манеру в графике и живописи, много читал, напряженно осмысливая прочитанное и осознавая бесконечную многомерность мира искусства. Русская классическая проза второй половины XIX века, поэзия Серебряного века и В. Маяковский повлияли на его становление. Неслучайно в станковой графике художника 1970-х годов можно видеть листы к «Мастеру и Маргарите» М. Булгакова. Александр Михалевич хорошо знаком с различными источниками древнейшей и современной истории, в том числе библейской. Это очень важно для реконструкции его авторского культурного пространства. Художник нашел такой образный язык, в котором важна и каждая деталь, и авторское слово, вживленное в канву произведения. Мы можем прочитать библейские слова и слова из песен, крылатые выражения и лозунги советского времени. Слово и миф могут быть переплетены с личными воспоминаниями мастера, придавая напряженный характер рефлексии. Слово и предмет часто ключ к пониманию сюжета, уточнению временной позиции или импульс к размышлению над ним. Предмет (вещь) исполняет роль носителя, приметы времени, «личного шифра» из биографии автора и даже страны. Для художника нет ничего второстепенного и малозначащего в предметном мире. Вещи простые, обыденные и незатейливые (старинная швейная машинка «Zinger», патефон и др.), переходившие в семье от одного поколения к другому, незаметно и навсегда ускользнувшие из наших домов, когда-то несли черты достатка. Их образы в графике художника взяты в рамки, они взирают на нас, как портреты родственников. Они просты и суровы, они из растаявшего небогатого прошлого, но их изображения, сохраняя стихию ушедшей жизни, через малое открывают путь многому. Благодаря авторским приемам усложняются и одновременно раскрываются смысловые и пространственные связи в композиции, разворачивается странствие сюжета. Художнику нужен спутник в протяженном во времени и наполненном смыслами бесконечном путешествии. Как рассказчик он часто пишет себя в качестве фигуры ввода или участника события — прием, известный еще с эпохи Возрождения. Мастер часто использует принцип построения картины, созвучный литературным воспоминаниям, когда наиболее яркие впечатления сразу же становятся доминирующими, повторяясь как эхо. Найденный Александром Михалевичем ход по смысловой или внутренней организации разновременных ситуаций делает очень сложной для него как художника работу по пластической организации холста, поскольку ему важно достичь именно органичности, а не случайности синтеза отдельных частей композиции.
Художник разработал редкую технику исполнения живописных произведений. Сначала акриловыми красками на холсте создается тонкий рельеф будущего изображения — основа, которая затем лессируется маслом. Для подчеркивания и выявления мелких деталей художник применяет процарапывание. Белый акриловый рельеф придает холстам легкое свечение и обогащает их фактуру.
В картинах Михалевича часто разрастается и ветвится древо обстоятельных или едва намеченных литературно-исторических ссылок, своеобразных микросценариев, искусно вплетенных в холст, которые внимательный зритель может прочитать. Название композиции «Ковчег» (2004) настраивает зрителя на восприятие библейской легенды о праведном Ное, спасшемся во время потопа. Небольшая фигура праотца слева в верхней части композиции с ковчегом в руках не сразу бросается в глаза зрителю. Перед нами вид какого-то захолустного городка или заводской окраины. Настроение угасания, запустения и деградации подчеркивается множеством говорящих деталей. Неухоженные дома и вросший в землю плуг, развалившаяся телега и разбитая дорога с дощатым тротуаром ведет в никуда, опечатанная памятником вождю с дежурным жестом в какой-то проулок. Тупую лень и праздность источает пьяная парочка на пригорке — олицетворение слепоты духовной. Многопалубный океанский лайнер рядом с фигурой Ноя — здесь, по творческой воле художника, символический корабль спасения нашей современной цивилизации доверху наполнен ...легковыми машинами. Есть ли место на его многоэтажных палубах если не для твари земной, то хотя бы людей? Реет над сонным одурманенным городком, над этой рукотворной бездной голубь, но вот только некого здесь осенить. Пространство картины не переводимо на язык только логического мышления. Многое в нем неожиданно и невероятно, показывает, что развитие изобразительного языка Александра Михалевича пролегает через авторский опыт восприятия и запечатления истории. Сдвиги во времени и соединение на холсте разноплановых реалий позволяют чуткому зрителю угадывать за ними нечто большее, чем открывается поверхностному взгляду.
Жизнь как странствие, путешествие в неведомое, чреватое неожиданными поворотами, взлетами и падениями открывается в композиции «Отдых в пути» (2008). Вечная тема выбора пути стоит перед молодой семьей. Неширокая и стремительная река — символическая преграда, одна из немногих которые придется преодолеть, за ней безмятежное залитое мягким светом пространство сельской идиллии с купальщицами. Древо с кроной, уходящей в небо, у которого стоят молодые люди, узнаваемый символ жизни и познания. «Отдых в пути» — картина-размышление о сущностных, порой мучительных вопросах бытия, которые каждый постоянно задает себе сам на протяжении всей жизни.
Неслучайно обращение Александра Владимировича к библейской тематике, вечному источнику классических образов искусства, философский раздумий о непреходящих духовных ценностях. Холст «Пять хлебов и две рыбы» (2010) напоминает о евангельской легенде, о затянувшейся проповеди Иисуса Христа на берегу Генисаретского озера, где смог он потом малой снедью, всего пятью хлебами и двумя рыбами, накормить тысячи людей. К теме чудесного насыщения на протяжении веков обращались мастера европейского изобразительного искусства, трактуя ее как реальную многофигурную сцену своего времени. Художник не был в святых местах, и написанное им полотно — результат творческого воображения. В авторском решении Михалевича рельефно выписанный и приближенный зрителю натюрморт с корзиной и рыбами дополнен резким перспективным смещением в глубину изображения самой сцены проповеди Спасителя. Рыбацкие лодки скользят по спокойной глади овального озера. Особенный, легкий свет сглаживает очертания и размывает формы. Свет — отражение особой озаренности, носитель духовного начала, внутренней наполненности, которая объединяет многие произведения художника. Духовную мощь изображенному сказанию придают парящие в воздухе невесомые румяные хлеба, снимающие все будничное и прозаичное в авторском воспроизведении легенды о чуде.
Культура прошедших эпох не уходит в прошлое, не исчезает бесследно, как вода в песке, а продолжает жить. В философском контексте ее можно было бы толковать как вечную, своей художественная наполненностью озаряющей современность. В смысловом поле сравнительно небольшой по размерам композиции «Следы» (2011) в скрытый диалог оказываются вовлеченными известные культурные реалии. В мире небесном узнаваемая реплика фрагмента мраморного рельефа с древнеримской триумфальной арки императора Тита (вторая половина I века. Форум Романум) со зловещей сценой шествия римских воинов с сокровищами разграбленного ими Иерусалимского храма — достоверный исторический факт. Она, словно бегущие облака, одновременно динамична и неосязаема, как полустертые слова легенды. В мире земном также ощутим материальный след исторического времени. Когда-то в этой долине кипела жизнь, от которой остался только фрагмент щербатой плиты с надписью: «Императору Тиберию Понтий Пилат». Рядом остановился уставший пастух, а далее мотив чудесным образом разворачивается силуэтами на сглаженной временем поверхности камня, оставляя в нем зримый отпечаток. Пастух, опирающийся на посох, берегущий свое стадо, тоже вечная тема в изобразительном искусстве — олицетворение исконно древнего рода занятий человека и одновременно образ верного, знающего путь христианского пастыря. Замысел художника — это не остроумная игра в цитирование или занимательный кроссворд для продвинутого зрителя, а стремление настроить его на рефлексию и выстраивание культурно-исторических параллелей.
Портретный жанр играет заметную роль в творчестве Александра Михалевича — и в графике, и в живописи. Необычен по своему композиционному решению холст «Тихий ангел» (2006). На портрете близкого художнику по духу человека Анастасии Берковской изображена своеобразная Вселенная — соединение мира земного и мира небесного, где неспешной, усталой от долгого пути поступью волхвы и пастухи идут поклониться Богоматери с младенцем. Чем дольше смотришь на картину Михалевича, тем больше интересных деталей в ней отыскивается. Между жизнью земной и небесным Иерусалимом, оказывается, нет непреодолимой границы: их связуют кроны деревьев, цепочка птиц легко превращается в птиц небесных да прорастают в светлую высь маковки церквей. Тихая земная жизнь небольшого провинциального городка показана одновременно в круговороте четырех времен года, как и тема «три возраста» человека в фигурах его обывателей. Ароматом весны слегка светящийся холст наполняют ландыши в рост человека, обрамляя портрет Анастасии со склонившимися к ней двумя ангелами — надежными хранителями ее жизни. Художник за раскрытым этюдником — символический автопортрет Александра Михалевича, постоянного проводника в созданной им художественной модели мира. Эстетический феномен сакральной сцены в верхней части композиции создает эффект абсолютного соприкосновения бытия и духовного сознания личности, оставляя при этом все же ощущение некоторой недосказанности.
У художника есть темы, которые он постоянно развивает. Из года в год продолжается работа над циклом «Знакомые окна». Открывает серию композиция «Вербное воскресенье» (2005). Через оконный проем мы смотрим сверху на Соборную площадь и отдаленный перспективой храм Иннокентия Иркутского. В мире небесном явлено в иконографической традиции торжественное шествие Христа в Иерусалим. Замысел художника состоит в перекрестном ритме единения небесных и земных символов (храм небесный и земной; древо небесное и пушистые веточки вербы в стакане и т. д.). Холст «Дом на окраине» (2007) — светлая память о рано ушедшем друге Сергее Петухове. Структура композиции воспроизводит оконную раму старого дома. Самостоятельное решение каждой секции представляет единый продуманный замысел. В верхнем фрагменте представлен уходящий Хабаровск, времени детства друга. Окно в минувшее — обычный деревянный барак, окруженный деревьями, с маленьким двориком и пуховой пылью под ногами. Ведущий мотив — портрет художника Сергея Петухова у мольберта. Рядом раскинул побеги колючий и неприкаянный чертополох, выросший в чужой для него городской среде. Неслучайная деталь в общем замысле, как и вьющиеся голуби — символ творческих устремлений и вечности души.
Название некоторых замыслов Александра Михалевича сразу настраивают зрителя на размышление. На центральной части триптиха «Тихая жизнь наших соседей» (2001) — портрет Ларисы Белиной. С полнокровным женским образом гармонично сочетаются цветы, написанные на боковых холстах. Неслучайно на поверхности керамических горшков и рядом с ними словно вытаивают очертания раковин и бабочек. Керамика — это, в первую очередь, та самая первозданная глина, в которую уходили древние палеонтологические эпохи. Цветы в триптихе Александра Михалевича, точнее портреты цветов, написаны в натуральную величину. Они изображены по одному и «в полный рост», как царственные особы на парадных портретах. Соцветия и стебли поддержаны латинскими именами, запечатленными вязью в композиции. Надписи, останавливая взгляд, побуждают задуматься о наших тихих соседях. Ведь они отпрыски флоры далеких экзотических стран и стали такими привычными и родными, что мы об этом уже забыли. Образ цветов порождает волну воспоминаний и ассоциаций. Их звучные латинские имена окружены легендами и занимательными историями. Написанные в алтарных композициях, цветы несут не только очарование самой природы, но и совершенно скрытую для многих современных зрителей сакральную символику: чистоту помыслов и жертвенность поступков героев; в европейских натюрмортах XVI–XVII веков — назидательные напоминания о голгофских страданиях Христа, необходимости заботы о чистоте души и стойкости к искушениям; в букетах кокетливых дам почти позабытую цветочную азбуку флирта и любовной игры, объяснений и намеков; оброненные лепестки или листья цветов — мгновенность молодости и кратковременность человеческой жизни и т. д.
На персональной выставке, состоявшейся в декабре 2011 года в Дальневосточном художественном музее, мастер показал экспериментальный графический полиптих, созданный на основе колоритных рассказов хабаровского художника Александра Рябчука о своей жизни («Жизнь Рябчука: фрагменты иллюстрированной биографии Александра Андреевича Рябчука, пенсионера», 2011). Главный лист с изображением в полный рост Рябчука с маленьким росточком в руке в окружении весьма разнообразной фауны, включая динозавра, возможно, слишком прямолинейно графически высказанная мысль о том, что каждый оставляет свой след в этом мире и человек лишь его частица. Своеобразная летопись жизни художника А. Рябчука представлена на отдельных листах, и в «паузах» между ними мы что-то можем дополнить сами о его прошлом и настоящем бытии. Первым колядкам героя серии научила бабушка в маленьком селе Удыль. В тихий, безветренный день по нафантазированному художником уютному селу движется занятная процессия («Колядки»). Лица детей под объемными масками животных тоже нарисованы художником, показывая стремление Михалевича даже в графике «выйти в объем». Заглядывая в студенческое прошлое Александра Рябчука, в скромный быт худграфовского общежития, мы видим его друзей на листе «Застолье» (П. Баклыский, С. Петухов, А. Сенченко, Ю. Гофман). Молодых и бесшабашных, таких разных, полных энергии и открытых жизни, приглашающих нас к своему столу. И это пьянящее веселье, жажда жизни здесь самое главное. Во главе стола Александр Рябчук, а слева, благодаря творческой воле рассказчика и художника погружаясь в минувшее, видим улыбающегося нам Сергея Петухова. Спиной к зрителям Михалевич нарисовал профильный автопортрет. Художник дорожит общим светлым прошлым и, вспоминая друзей, снова собирает их всех, как прежде, на веселом застолье. Хотя сейчас время уже стушевало черты когда-то молодых лиц мечтавших стать художниками и ставших ими.
Хабаровск на холстах и графике Александра Михалевича занимает особое место. Мастер любит город, знает его историю, топонимику улиц дореволюционного времени и посвятил ему многие произведения. Реконструирует Соборную площадь, унесенную временем в 30-е годы прошлого века («Соборная площадь»). Торговый дом Плюсниных рядом с Успенским собором возникает из небытия, окруженный горожанами XIX века, в то время как реальный пейзаж современной Соборной площади лишь намеком воспроизведен на фрагменте кальки, точно фокусируя ее перспективу, напоминая о старой почтовой карточке. Этим приемом художник достигает неожиданного эффекта. Образы прошлого наплывают на нас (постукивание колес экипажа, дамы с зонтиками и галантные кавалеры, нищий на паперти и т. д.), а реальное наоборот размывается. Время неумолимо бежит вперед, но фантазия художника способна тасовать, совмещая на плоскости листа события и артефакты. Пестрый «поток жизни» в графическом цикле Михалевича разновременной и разноплановый, в чем-то ностальгически трогательный, иногда забавный и проникнутый юмором, не принадлежит одному пространственно-временному слою. Идея «non finito» (незавершенности), взятая за основу создания этого цикла, порождает ощущение абсолютной случайности и незавершенности, но ведь и жизнь главного героя не прекращается. Она есть и продолжается в новых событиях, встречах, расставаниях и жизненных странствиях.
Виктория ШИШКИНА
Фото Владимира МАЙОРОВА
МИХАЛЕВИЧ Александр Владимирович родился в 1951 году в г. Бикине Хабаровского края. Окончил художественно-графический факультет ХГПИ в 1976 году, где учился у Д. А. Романюка, Е. М. Фентисова, С. Н. Золотарева. Начал участвовать в выставках с 1980-х годов. С 1997 года постоянный участник региональных художественных выставок «Дальний Восток», а также выставок различного уровня в России и за рубежом. В 2001 году награжден нагрудным знаком Министерства культуры РФ «За достижения в культуре». С 2005 года Александр Михалевич является членом Союза художников России. Его работы находятся в собрании Дальневосточного художественного музея.
