Честь и слава российскому провинциальному артисту!
Его мало знают в столицах, о нем мало пишут, но он живет, со своими болями, радостями, удачами и неудачами. Он — творит...
Мирослав Кацель
Не случайно эпиграфом к этой статье послужили слова народного артиста и художественного руководителя театра драмы Мирослава Матвеевича Кацеля. Пришла пора представить тех прекрасных безумцев, «талантливых и счастливых», кто многие годы составлял гордость и славу Хабаровского краевого драматического театра. Все они, несмотря на мизерные зарплаты, кочевую жизнь, бытовые и прочие неудобства, самоотверженно служили прекрасной и капризной Мельпомене.
Лучше всего о них расскажут фотографии и рецензии из старых газет и журналов, которые собрал под одной обложкой кандидат искусствоведческих наук Анатолий Семенович Иванов. Его книга «Дорога длиною в век» — это биография драматического искусства в Хабаровске, которую автор по крупицам собирал всю жизнь.
Разумеется, наиболее полно деятельность театра освещалась (в том числе и в столичных изданиях) в далекие шестидесятые, когда на его долю выпали и настоящий успех, и настоящая зрительская любовь, и немалые трудности. Успех — явление редкое, оттого, наверное, он всегда так долго помнится.
Михаил Храбров
...Вошел быстро и испуганно на сцену царь Федор — Михаил Храбров, произнес первую фразу: «Стремянный! Отчего конь подо мной вздыбился?» — и сразу возникло в зале то особенное настроение, которое можно назвать предвкушением чуда. Уже первые берущие за душу интонации обещали, что мы станем свидетелями высоких трагических взлетов. И сейчас стоит перед глазами горестная тщедушная фигура несчастного самодержца. Понимает он, какой тяжелый груз лег на его плечи. Сознает пагубность для Руси боярских междоусобиц. Стремится всех помирить... Но не может. Слаб. Бессилен. Только на короткие мгновенья вспыхивает в нем яростная, испепеляющая мощь отца, грозного царя Ивана. Знаменитое: «Кто я — Царь или не Царь?» — Храбров произносит сначала легко, без надрыва, потом словно вспомнив, что он царь, повторяет эти слова с нарастающей гневной силой. Не забудется и финал спектакля: жалкая, сломленная фигура царя Федора, его глаза, в которых застыли тягостное недоумение и растерянность перед людской несправедливостью и злобой...
...следующий вечер М. Храбров — отец Бокеро в пьесе Шона О, Кейси «Костер епископа». Мыслитель и богоборец в черном одеянии священника. Если следовать старинному разделению на амплуа, то это типичный резонер. Он все время рассуждает и поучает. Однако это и есть самое интересное в спектакле — рассуждения отца Бокеро — Храброва. Актер показал редкое умение мыслить на сцене...
Б. Евсеев. Сегодня — аншлаг. А завтра? «Комсомольская правда», 25 августа 1965 г.
С большой художественной убедительностью осуществлены М. Храбровым такие разноплановые роли, как шут в «Короле Лире» и бедняк Митрофан Скрып в «Ярости». В том и другом образе главное для актера — поиск начал человечности. Его Шут в «Короле Лире» и добр, и трагичен, и умен. Его Скрып преисполнен огромной заботы о людях, страстного желания помочь им сделать свою жизнь лучше и красивее.
Ю. Зубков. В полемике с модой. «Советская культура», 17 августа 1965 г.
Нина Медведева
В «Ярости»... Н. Медведева открыла замечательный женский характер с его народной основой, человеческим достоинством и внутренней озаренностью. Даже милый деревенский говор Марфиньки, особая музыка ее речи кажутся находкой. Все в ней настоящее, без подделки — от платка и черных полусапожек до тонких и поэтических движений души... И еще одна черта дорога нам в Марфе: ее неистребимое жизнелюбие, солнечность натуры... Отличный спектакль «Ярость» поставлен не в Москве, не в Ленинграде, а на Дальнем Востоке.
Ольга Дзюбинская. Пьеса, возвращенная зрителям. «Литературная Россия», 3 сентября 1965 г.
Сдержанной, точной, глубокой актрисой зарекомендовала себя Н. Медведева, особенно успешно сыгравшая роль Марфы Ковровой в «Ярости» и Корделии в «Короле Лире». Сила характера, напряженность и драматизм чувств, активность в сражении за добро роднят в исполнении актрисы этих двух таких далеких друг от друга женщин.
Ю. Зубков. В полемике с модой. «Советская культура», 17 августа 1965 г.
Виктор Гаврилов
В спектакле «Машенька»... театр поднимает важнейшие проблемы нашей современности: ответственность людей за свои поступки, ответственность родителей за нравственное воспитание своих детей. Спектакль решен реалистически точно, графично и строго, образы его жизненно достоверны, и зритель чутко откликается на каждое душевное проявление героев. В исполнении Виктора Гаврилова профессор Окаемов предстает как наш современник, участник нынешних битв. Маша — Галина Колокольцова обаятельна, как мелодия, сопровождающая спектакль. В этом образе и душевная сила, и воля, и честность... Учительница музыки Нина Александровна в исполнении Елены Паевской — человек большой души и благородства. Такие же симпатии вызывает и Мотя — Руфина Каненко... В спектакле отличный актерский ансамбль, превосходная режиссура.
Н. Балашова. Жизнь театра — поиск. «Известия», 8 сентября 1965 г.
Мария Барашкова
В канун своего юбилея М. Барашкова сыграла Матрену во «Власти тьмы», создав образ уверенного в себе человека, стремящегося к благополучию... Барашкова прекрасно воссоздает бабью хитрость, разумные тактические ходы старухи... Актриса играет ужасное, не пугая, находя трагедию в будничном существовании героини. Матрена воплощает собой добровольную жертву обыденной жизни во тьме жизни, лишенной нравственного содержания.
В. Оренов. Трагедия безволия. «Театр» 1980, № 9
В «Трибунале» интересный характер Полины, жены Колобка, создает М. Барашкова, ее новая работа добротна и основательна...
В. Демин. Позиция театра. «Омская правда», 20 апреля 1972 г.
Михаил Воробьев
К 50-летию образования СССР театр поставил пьесу А. Макаенка «Трибунал».
Нескрываемое актерское удовольствие, которое испытывают... исполнители, создает ощущение подлинности, достоверности происходящего! Терешка и в пьесе, и в спектакле — главная удача не только по отведенному материалу, но и по близости к лубочному решению... Неистов, воинствен Терешка М. Воробьева, взахлеб живет он, торопится сделать в жизни как можно больше... Когда смотришь на этого Терешку, возникает ощущение неистребимости народного оптимизма и любомудрия. Точное соответствие прозвищу «Колобок»!
В. Демин. Позиция театра. «Омская правда», 20 апреля 1972 г.
Алексей Егоров
О Лире его старшие дочери говорят, что он «плохо владел собой», что ему свойственна «старческая раздраженность». Но не здесь ищет Егоров ключ к пониманию образа. Трагедия этого человека — трагедия попранного отцовского доверия. Трагедия человека, поверившего словам и убоявшегося подлинной правды. Способность непрерывно мыслить на сцене проявляется у Егорова не только в роли Лира, но и в очень небольшой по объему роли комиссара Воронина («Камешки на ладони»), человека страстной души и несгибаемого характера, и в бессловесной роли Семена Коврова («Ярость»), который в исполнении Егорова — сгусток мысли, страстного желания быть полезным в борьбе за новую жизнь, бесстрашный порыв и самозабвение.
Ю. Зубков. В полемике с модой. «Советская культура», 17 августа 1965 г.
Мирослав Кацель
В. Шаврин принес в театр свою новую пьесу «Семья Плахова», которую поставил Я. Цициновский... Актеров захватила увлеченность режиссера и драматурга. В спектакле герои не только декларируют высокие нравственные законы, они живут по ним. Вот Артур Калитин, про которого говорят, что он бывает галантным даже во время землетрясения. Артист М. Кацель превосходно оправдывает эту характеристику. Его Калитин — легкий, изящный, артистичный, немного пижон. Таким мог бы и остаться этот персонаж на сцене и в памяти зрителей, если бы режиссер вместе с актером не увидели в роли второго плана, когда ироничный Калитин на мгновенье вдруг приоткрывается и предстает совсем другим человеком, умным, тонким, глубоко любящим Сашеньку Плахову (Е. Паевская). Она его боль и радость. Но только слабый или нескромный человек обнажает перед людьми свою боль. А сильный прикрывает ее, словно щитом. У Артура этот щит — пижонство. И с каждым новым спектаклем артист М. Кацель все глубже раскрывает второй план роли.
Д. Борисова. Утверждение человечности. «Тихоокеанская звезда», 12 февраля 1964 г.
Елена Паевская
В спектакле «Антоний и Клеопатра»... в роли египетской царицы выступила Е. Паевская, актриса нервно обостренного лиризма и утонченного психологического рисунка, которой наиболее близки роли, имеющие характер лирической исповеди (такие ее превосходные работы, как ростановская Роксана, Нора в пьесе Ибсена «Кукольный дом», Гелена в «Варшавской мелодии», могли бы составить тему отдельной статьи). В минуты, где Клеопатра лирична и искренна, актриса преображается, ей в роли становится легко и свободно. В эти самые «тихие» свои мгновенья спектакль приобщается к высотам шекспировской трагедийности.
Ю. Виноградов. Антоний и Клеопатра. «Театр» (Москва), 1970, № 6, стр. 22).
Валерий Шаврин
Первое, на что обращаешь внимание: переполненный зрительный зал, искреннее стремление театральной публики «попасть» на «Светлую пристань»... Значит, есть в новой пьесе В. Шаврина и в поставленном им спектакле нечто такое, что действует безотказно на зрительскую аудиторию, вызывает ее доброжелательный отклик... Это прежде всего стремление автора и режиссера рассказать о нашем современнике. Есть и другое обстоятельство, привлекающее публику: мажорность, улыбчивость тона, внимание к интимным переживаниям человека... Я замечал, как мои соседи ловят каждую забавную фразу, каждый узнаваемый жест, ищут и находят приметы знакомых им жизненных типов и деталей. По существу, из такого вот ежеминутного узнавания и складывается восприятие спектакля «Светлая пристань».
В. Калиш. Свет и тень. «Тихоокеанская звезда» 18 марта, 1973 г.
Михаил Митин
Верность театра герою мужественному и сильному, идущему по жизни с гордо поднятой головой, продиктовала режиссеру А. Балтрушайтису весьма смелое, необычное решение пьесы А. Арбузова «Мой бедный Марат». В спектакле Хабаровского театра живут люди сильные и решительные, с характерами упрямыми... И слова Лики — Н. Медведевой о «бедном» Марате звучат явной иронией, ибо гордого, дерзкого, самолюбивого Марата — М. Митина, отлично знающего, чего он хочет от жизни, никак не назовешь «бедным»...
...в пьесе А. Салынского «Камешки на ладони» сталкиваются люди с разными судьбами, но их объединяет страстная ненависть к фашизму... Глубоко взволновал зрителей финал спектакля. Из глубины сцены, освещенные алым пламенем войны, под мощные звуки «Бухенвальдского набата» ряд за рядом медленно приближаются к Варежникову (его очень сдержанно, с большой внутренней силой играет М. Митин) погибшие товарищи по подполью. Эта сцена не предусмотрена никакой авторской ремаркой, она — символ и в то же время образное воплощение главной мысли режиссера, во имя которой и была осуществлена постановка: даже в гитлеровской неволе советские люди оставались героями.
Н. Балашова. Жизнь театра — поиск. «Известия», 8 сентября 1965 г.
Подготовила Светлана ФУРСОВА
