Повелители сэвэнов и стихий

Повелители сэвэнов и стихий

Шаман... Когда-то это слово мне хотелось произнести шепотом. Было в нем нечто таинственное и даже пугающее. Может, оттого, что в детстве я увидела короткий обрывок кинохроники, запечатлевший шамана в действии: странный человек в немыслимом одеянии из развевающихся лоскутьев выделывал всякие фортели и бешено колотил в бубен. Это были черно-белые кадры немого кино, но мне явно слышались бряцанье металлических предметов на шаманском поясе и дикие исступленные крики. А если еще добавить к видеоряду строки из «научных» статей начального советского периода, где шаманы представлялись как личности психически неуравновешенные, то образ получался весьма угрожающий. Но странное дело, когда я всерьез увлеклась культурой дальневосточных этносов и стала ездить по приамурским глубинкам, от неприятного впечатления не осталось и следа. Потому что аборигены говорили о шаманах как о волшебниках — могущественных, мудрых и справедливых. С помощью своих духов-помощников (сэвэнов) они могли повелевать стихиями, проникать в прошлое, защищать человека от злых сил. Словом, избранники богов.

Я никогда специально не искала с ними встречи, было как-то неловко вторгаться с расспросами-вопросами в эту сакральную область. Но так сложилось, что судьба сама свела меня с двумя старыми шаманками — нанайкой Кодой Киле и ульчанкой Индяка Дяксул. Они были последними настоящими повелителями сэвэнов и стихий в Приамурье. Так, во всяком случае, говорили люди.

Жизнь всегда ставит завершающую точку, и никакой шаман, даже самый сильный, не способен это отменить. Обе старушки, сначала Кода, через несколько лет — Индяка, ушли в мир своих предков. Перевернулась еще одна страничка неразгаданной истории Приамурья. И хотя я не была свидетелем особых шаманских обрядов, и самые сокровенные тайны остались за рамками наших бесед, я с благодарностью вспоминаю бабушек. Они подарили мне главное — ключ к пониманию этой земли. Позднее вывела собственное определение: шаман — это совесть народа.