Путешествие в Страну восходящего солнца с легендарным яхтенным капитаном Леонидом Лысенко в июле 2019 года стало, прежде всего, источником новых знаний. Его морские походы под парусами всегда историко-географические. Четвертые сутки мы в Нагасаки. Парк Мира, хранящий следы атомной атаки, Атомный музей, вместивший всю наготу неведомого миру страшного горя, русские сектора Иностранного кладбища — это вчера. Вчера же с помощью местных жителей отыскали типографию, где народоволец Борис Оржих, преследуемый беглец из России, редактировал в 1906–1907 годах русскоязычную газету «Воля» — для тысяч военнопленных Цусимского сражения и порт-артурских боев. Поиски сведений о жизни и деятельности Оржиха в Японии — главная цель нашей интернациональной чилийско-канадско-российской компании. Белых пятен хоть и немного, открываются они с трудом. Но выпала удача: в пытливых поисках «белых» крох натолкнулись на клад фотографий Владивостока начала ХХ века, откуда и начался эмигрантский путь Оржиха. Новых сведений о народовольце старая фотолетопись не принесла, но приоткрыла ценную страничку истории Владивостока. Накануне Дня фотографаПравнучка Оржиха Мария, приехавшая из Чили вместе с двумя другими потомками, канадцами Игорем и Перлой, привезла сканы фотографий из архива прадеда и его семьи. На них имя мастера: Тамемаса. Снимки сделаны в Нагасаки в период с 1905 по 1910 год, когда там, скрывшись от преследований, проживал Борис Оржих. Правнуки изучают историю своего рода. Решили выяснить, где находилось фотоателье мастера, что известно о нем самом. Мы, приморцы, — профессор Морского государственного университета имени адмирала Г. И. Невельского, почетный член Русского географического общества Леонид Лысенко, сотрудник Приморской краевой публичной библиотеки имени М. Горького Елена Гулуева и я, журналист, — помогаем им в поисках. Нагасакские краеведы из Общества японо-российской дружбы повели нас в фотосалон Ямагучи Тэцунори, в городской район Дэйкидайкучё. Японские друзья знали: его прадед Ямагучи Дэндзабуро в те же годы работал фотографом во Владивостоке, а с 1920-х — в Нагасаки. Знали, что Ямагучи-правнук хранит фотоархив прадеда, что есть у него нужные справочники, воспоминания, статьи современных исследователей. Госпожа Кимура Хироко, член Общества, встречалась с Ямагучи Тэцунори прежде. Знакома она с японоведами Зоей Моргун и Амиром Хисамутдиновым, профессорами Дальневосточного федерального университета, знатоками пребывания русских в Японии, японцев в России. Моргун написала книгу «Японская мозаика Владивостока (1860–1937)». Кимура-сан была на презентации японского издания этой книги в Нагасаки. Хисамутдинов в одной из своих книг — «Русский Нагасаки, или Последний причал в Инасе» — также упоминает Ямагучи Дэндзабуро. На необычном для нас — «руль» спереди, «руль» сзади — городском трамвае, редком для современной Японии транспорте, мы добрались до улицы Дэйкидайкумачи. Фотоателье Ямагучи Тэцунори на первом этаже жилого дома под номером 38. Свидетельства праэпохиЯмагучи-сан встретил дружески. Господин Канаяма Сакаэ, председатель Нагасакского отделения Общества японо-российской дружбы, изложил цель нашего посещения. Не прошло пяти минут — перед нами открытая книга. — Вот, — указывает Ямагучи-сан на небольшой овальный, в ряду других, портрет. Чуть приподнятое лицо, полуопущенный задумчивый взгляд, коротко подстриженные усы. — Это Тамемаса Торадзо. Его снимки. Фамильный фотосалон в 1894 году открыл, в Японии это в порядке вещей. Но салона давно уже нет. Узнав, что капитан нашей яхты Леонид Лысенко и библиотекарь Елена Гулуева живут во Владивостоке, Ямагучи-сан тут же принес несколько картонных коробок. Мы обомлели, приоткрыв выцветшие, потертые альбомы и папки с фотографиями вековой давности. — Смотрите! Смотрите! — взволнованно призывает, склонившись к пожелтевшим снимкам, Елена. — Это же старый Владивосток! Наш город — молодой, кипучий, в смуглых и светлых лицах, с парусниками, крейсерами и китайскими джонками «юли-юли», с пушками, пулеметами, броневиками и танками, с колоннами войск интервентов под японскими и американскими флагами, с береговой артиллерийской батареей, с отрядами красноармейцев и демонстрантов — наш «старый» Владивосток обрушивается на нас грандиозной лавиной бурной молодости! Но разве не известно его молодое лицо по «вечным свидетельствам» искусных фотомастеров рубежа XIX–XX веков Владимира Ланина, Карла Шульца, Федора Подзорова, японцев Наито Тасио, Ясуда Сикити?.. Их снимки — в музеях, альбомах, книгах: общество, культура, война, природа... Да только и эти притаившиеся за морем военно-революционные мгновения другими объективами не схвачены! Что там гостям, Елене да мне? Самому Леониду Лысенко, редкому знатоку русского зарубежья, Владивосток Ямагучи Дэндзабуро — приятный сюрприз. Глаза разбежались...Альбомов — с ходу не пересмотреть. Часть фотографий наклеена. Вряд ли, чтоб на обратной стороне были надписи, но заглянуть туда тянет. Минул час, другой — не оторваться. Мария поглядывает в свой ноутбук, сверяет лица. Бориса Оржиха в альбомах нет. В мемуарной книге народника Николая Русселя, тоже эмигранта, есть. У Зои Моргун вскользь. У Амира Хисамутдинова полстранички текста. Но зато в его книге рисунок японского художника: Николай Резанов, дипломат, посланник Александра I, во время пребывания в Нагасаки в 1804–1805 годах. «Тем временем мне принесли портрет Николая Резанова, наклеенный на тончайшую рисовую бумагу. Свернутый в рулон, он хранится в деревянном пенале. Меня поразило, насколько скрупулезно, с мельчайшими деталями, японский художник нарисовал парадную форму камергера», — пишет автор, посетив Нагасакскую префектуральную библиотеку. Руссель поместил в книгу портрет Бориса Оржиха и краткий рассказ о нем — вместе издавали «Волю», занимались революционной пропагандой среди военнопленных соотечественников. Помогал им известный японский писатель Фтабатэй Симэй, тоже бывавший во Владивостоке. В руках Ямагучи Тэцунори снимок: три человека — взрослые и подросток. — Кто они? — Мой прадедушка, его младший сын Тэрунори и его сын, имени не помню. Во Владивостоке снято. А вот на этой фотографии — дедушка Ямагучи Дэнсиро, старший сын прадедушки, с женой. Тоже во Владивостоке. — А когда Ямагучи Дэндзабуро во Владивостоке начал работать? — Фотографом — в 1905 году. Но приехал раньше. Я составил список: пять поколений фотографов в роду. Вот он. Прадедушка — первый, основатель нашего дела. В 1923-м в Нагасаки вернулся. На одном из снимков здание фотоателье: Владивосток, Северный проспект, 27 (ныне проспект Острякова), отделение головной конторы. Сама она находилась, по-видимому, на 1-й Портовой, 12 (Светланская, 119), «в доме Жарикова», как указано в Промысловом свидетельстве на промышленное предприятие восьмого разряда, выданном японскому подданному Ямагучи Дэндзабуро Владивостокской городской управой. На улице Миссионерской, 5 (Лазо), за углом городской управы, теперешнего Ростелекома, было открыто еще отделение. Этот адрес на визитной карточке. Рекламу Ямагучи размещала и газета «Урадзио ниппо», издаваемая в 1917–1922 годах Обществом японцев, проживающих во Владивостоке, и ее русскоязычный вариант «Владиво-ниппо». Но это не все. Нашлась фотография с домом военного генерал-губернатора П. Ф. Унтербергера. В нем в мае 1891 года после посещения Японии — через Нагасаки — останавливался цесаревич Николай Александрович. Перед домом щит на высоком штоке: «Фотография Ямагучи», стрелка направляет через дорогу, на Миссионерскую, 5. Старые справочники указывают, что были еще отделения в Безымянном переулке на станции Океанской и на улице Китайской, 19 (Океанский проспект). Василий Жариков — купец второй гильдии, общественный деятель. На 1-й Портовой, 12 построил доходный дом. В 1912 году его купил город для школы. Власти разместили в нем и городскую библиотеку, переселив ее из Общественного кабинета-читальни, из здания управы. В фонде уже находились тома и периодические издания, всего около тысячи, подаренные Борисом Оржихом горожанам в 1900 году. Долгое время этот дом занимала краевая библиотека. Теперь он брошен. Название ателье — «Ямагучи» — только на портретных снимках, тех, что делались по индивидуальным заказам. Казак с солдатом. Чье-то семейство. Портрет молодой женщины в потускневшей рамке большого формата. «Она из нашего рода, — поясняет правнук, — но я не знаю, кто: ни фамилии, ни имени». Благополучно морскую дорогу из Владивостока портрет не перенес: угол стекла отколот. На исторических фотографиях маркировки нет. Кое-какие стали японскими открытками. Кроме ежегодных промысловых свидетельств сохранился окладной лист на уплату дополнительного промыслового налога, выданный в 1922 году плательщику Ямагучи Дэнсиро. Он родился в 1893 году, еще в Японии, и в 1922-м уже помогал отцу. Двое младших сыновей, Дэнкичи (1902, Хабаровкск) и Тэрунори (1908), а также сын Дэнсиро Кётэру (1914) родились в России. На окладном листе номер дома по Северному проспекту указан неверно — 26. Видимо, по этому поводу адресный стол 4-го Милицейского отделения сделал на листе отметку о том, что Ямагучи Дэнсиро по этому адресу не значится. За полгода до этого Ямагучи-младший обратился с заявлением во Владивостокское казначейство по поводу уплаты дополнительного промыслового налога в сумме 16 рублей золотом за 1920 год. В связи с окончательной победой революционных сил дело шло к отъезду из СССР, хвосты зачищались, документы приводились в надлежащий порядок. Член Общества изучения Амурского края Борис Оржих и фотограф Ямагучи Дэндзабуро друг друга не знали, но дом на Светланской, 119 хранит устремления обоих. Один заботился о просветительстве простого народа, даря книги, о городском облике: «...Я желал бы устроить в окрестностях Владивостока образцовый садовый питомник для Уссурийского края...», смотрел в будущее, другой в будущее переносил людей и время. И вот — память... Годы творят музейФотоателье «Ямагучи» оставалось в доме Жарикова и после его продажи. Доказательством тому служат промысловые свидетельства, хранящиеся у правнука. Потомки Ямагучи Дэндзабуро бережно хранят не только его внушительный фотоархив, но и «рабочие инструменты» — несколько старых фотокамер. Мобильная профессия изрядно поизносила их, но птичка готова вылететь хоть сейчас. Камеры я не снял, но они есть на снимке, сделанном во время посещения Зоей Моргун Нагасаки, и на фото с Дэнсиро, с недавней пометкой: «Камера сохранилась». Работает Ямагучи Тэцунори не один. Так же как его прадед, дед и отец, передает секреты фотомастерства своему сыну Кадзуя. Пока мои спутники пересматривали альбомы, я попросил Кадзуя рассказать о старом нагасакском фотоателье. — Это недалеко. — Вот бы глянуть... — Сейчас нет времени идти, но могу показать... — открыл компьютерную папку, полистал. — Вот. Серый фасад двухэтажного домика с плоской кровлей рельефно выделяется из ряда сцепленных между собой таких же низеньких зданий — обычное явление в скученных восточных кварталах. Верхний этаж — жилье, внизу фотоателье. В двух его обрамленных пилястрами окнах — рекламные портреты. У входа мотоцикл. Только вот барельефное название салона над окнами читается справа налево, будто в пику левостороннему движению транспорта. Во время атомной бомбардировки 9 августа 1945 года здание уцелело, но в 1972-м его снесли и на этом месте построили новое. Фотографии — портреты военных и гражданских японских подданных: мужчин, женщин, детей. В те годы во Владивостоке их проживало до пяти тысяч. Трудно теперь узнать, кто они, скорее всего, невозможно. Но я все же связался, уже из России, с переводчицей Лилией Балабановой, россиянкой, проживающей в Нагасаки, попросил помочь. Она встретилась с Ямагучи Тэцунори, кое-что прояснилось. Помог мне и Исихара Кимимичи, литератор, приехавший из Японии в гости на Новый год. Он прояснил писание «справа налево»: «Тоже можно, особенно раньше». Но на Дэйкидайкумачи, 38 — по-новому, слева направо: «Ямагучи сясин кан». В пяти иероглифах кроется более глубокий смысл, нежели просто «Фотография Ямагучи»: фотографический дом, магазин, музей. Прямых сведений о Борисе Оржихе в салоне Ямагучи мы не получили, но предстала частичка Отечества, бурлящего, разноликого, то белого, то красного — наша прошлая жизнь, бережно — для нас сказочно — хранимая «в тридевятом царстве, в тридесятом государстве», порой незнакомая нам самим. Прощаясь, Ямагучи-сан угостил зеленым чаем. Окончив «церемонию», мы поспешили в 300-летний торговый, а теперь и сувенирный дом «Эдзаки и Ко», облюбованный прошлым русским людом. Уже знали, что в нем фотопортрет наследника русского престола с автографом: подарок цесаревича Николая Александровича, сделанный во время визита в Японию в 1891 году хозяину Эдзаки Эйдзо. Неисчерпаема история... Валерий МАЛИНОВСКИЙ |
|||
|