Александр Михалевич в своих экспериментальных по духу произведениях сплавляет, казалось бы, несоединимое, раскрывая то срез многовековой культуры, то маленькое событие из своей жизни.

Как часто драматургия жизни превосходит сюжеты самых занимательных пьес, которые идут на сцене. Может, потому что в детстве Светлана Глебова пережила страшную трагедию: на ее глазах отец из ревности убил мать, отношение к происходящему в театре, где она работала, у нее было легкое — как к игре. Во всяком случае так могло показаться на первый взгляд, уж очень независимо она себя всегда держала.

После пережитой трагедии (отца посадили в тюрьму, потом отправили в штрафном батальоне на фронт, он погиб где-то в начале войны) Светлану взяла на воспитание ее тетка Анна Алексеевна. Прекрасная женщина, светлой и щедрой души человек, она сумела заменить девочке мать. Однако все последующие драмы в жизни актрисы — истоки той давней трагедии, и туда же ее влекла и тащила какая-то темная сила, оказавшаяся роковой.

Город Нерчинск ассоциируется с декабристами, особенно часто в связи с ним вспоминается блистательное имя российского дворянина Михаила Лунина — в этом имени сила духа и высота человеческого достоинства. Не вдаваясь в исторические изыскания, я полагаю, что в жизни человека не бывает ничего случайного. Место рождения, среда, природа, встречи с людьми — все это определяет характер и формирует мировоззрение.

Умением запечатлевать изменчивые состояния природы, наполняя их открытостью чувств, остротой и свежестью переживаний, обладают не все художники. Есть живописцы, восприятие картин которых сопоставимо с внезапно раскрытым настежь запыленным окном. Мир, шумный и яркий, вдруг обрушивается, ошеломляет, заставляя нас замереть. Таковы холсты Андрея Павленковича, увлекающие за собой зрителя в условное распахнутое окно, создающие эффект, подобный совместному прыжку с невидимого трамплина.

Песочные часы неумолимо отсчитывают песчинки забот, повседневной необходимости. И в то же время рассеивают в окружающее пространство драгоценные откровения души, озарения мыслей, возможно, не подозревая, что они являются естественным продолжением всеобъемлющих космических идей. Автопортрет Владимира Хромова представлен в эстетике образа ученого среди геометрических форм, с жестом анализа и отстраненным взглядом из глубины графического листа. Динамичная волна экспрессии соединяет руку и голову. Мыслитель — вот, пожалуй, верное слово для контекста творчества этого художника.

Они появляются в городе незадолго до Нового года — предвестники праздника. Вооруженные пилами, стамесками, топорами, взметая вокруг себя снежную пыль, в едином порыве приступают к работе, и возникают из ледяных блоков удивительные миры: прозрачные, слегка оплывающие свечи с трепещущими язычками пламени, огромные куски праздничного торта, чашки с недопитым чаем, надкусанное и забытое кем-то яблоко. Словно 73-метровый дракон, символ наступившего года, проснувшись поутру, не торопясь позавтракал и, переваливаясь с боку на бок, пошел прилечь в начало площади, вглядываясь в перспективу улиц прозрачными загадочными глазами.

...По радио пел Армстронг мелодию
из «Шербурских зонтиков».
Этот симбиоз был настолько прекрасен,
что звезды слезами падали с неба
и расцветали светляками на темных кустах.

Нет ничего фантастичнее реальности.
Ф. М. Достоевский