Первая — она. Народная артистка Зеля Петровна
Словно рентгеном просвечивала. И ни одному человеку не удавалось выглядеть не таким, какой он есть, под ее пронзительным и веселым взглядом. Артистка хора жалуется: — Не понимают меня в коллективе… Если я говорю в уважительном к себе самой тоне, думают, что я задаюсь, и меня топчут… Я пробовала их полюбить — подумали, что я все могу стерпеть, и тоже топчут. А почему не топчут вас, Зеля Петровна? — Потому что я говорю в свойственном мне тоне… И потому что я — это я, а не ты… И потому, что в театре не нужно быть принципиальным по отношению к другим людям… Нужно просто не раздражать лучших из них… Кстати, можно раздражать и чрезмерной любовью. И запомни: будешь сладкой, как мед — тебя сожрут мухи, будешь колючей, как чертополох, — сожрут ослы. Женщина тяжелого поведения — это я, — признавалась артистка. — Меня невозможно поставить в затруднительное положение. При первой же попытке я всех пошлю к черту. И устоять перед ее норовом не было никакой возможности. Доставалось всем: и тем, кто любил ее, и тем, кого любила она. Реже по делу, чаще — по настроению. — Раздражительность присуща всем утонченным натурам, — посмеивалась она, — во мне поочередно живут все времена года. Всегда поочередно: тепло, жарко, холодно. Как любовь и ненависть, нищета и изобилие, тьма и свет. Надо уметь чередовать эти удовольствия. Всегда поочередно. Чтобы сбить с толку противника. И в жизни, и на сцене она была разная. Жесткая и человечная. Ядовитая и бесподобная. Горькая и сладкая. И всегда непредсказуемая.
— В моей жизни было все. Я любила. Испытывала сильные чувства. Были у меня и романы, и увлечения. Но я всегда была предана одному мужу… И я всегда была предана единственному театру. Потрясающая комедийная артистка была живым его сердцем. Ее нелепых героинь обожали. Сыграла она их с избытком. Смешно. Неожиданно. Взахлеб. Ничего не боясь. До восторга в зрительном зале. Для нее игра не была ремеслом. Она составляла таинство и существо ее жизни.
«Я всегда была чертовски хороша» О себе и о своей внешности она говорила следующее: — Есть красота одноминутная, когда посмотрел, поразился этой красоте… и все, переключился на
Костюм — моя вторая кожа, смеялась она. Действительно, к костюму З.П. относилась с трепетом. Священнодействовала. Украшала. Придумывала. Колдовала. Примеряла. И всегда покоряла. И дело было не только в ее вкусовых пристрастиях. Они порой были чрезмерны… В ее понимании театральный костюм — это вторая кожа артиста. Здесь она была бескомпромиссна. Не обходилось и без курьезов. В спектакле «Последняя любовь Насреддина» З.П. играла старшую жену в гареме. — Мне видится старшая жена в прозрачных шароварах ниже пояса, с голым животом и в короткой кофте фигаро, — предлагал режиссер.
— Я не буду оголяться! Я уже не в том возрасте! У меня — Я сказал — будешь!
Шел спектакль. Мы все ждали выхода старшей жены. Она победно шла через всю сцену, и живот ее светился, как новогодний шар. Оказывается, она оклеила его ярким, разноцветным конфетти. Это было так здорово, необычно, красиво, — Крутобедрая моя! За что тебя назначили старшей женой? — спрашивал Насреддин — Игорь Желтоухов. — За выслугу лет! — колыхнула она своим совсем не маленьким «богатством». В зале аплодисменты!
— Какими качествами должен обладать артист на ролях героя? Голос?
— Это — Внешность?
— Это — Мужское начало? — Не помешает.
— Зеля Петровна, что же — Герой должен уметь носить фрак. А казалось бы, пустяки…
— Зеля, скажи честно, как тебе это удалось? — Не скажу… — Не буду для тебя писать… — Ладно, скажу… Я текст на бубен наклеила, а остальное — дело техники. — Молодец! Учитесь у мастера! Мужчин она ставила высоко. У Зели Петровны было железное правило — кокетничать со всеми особами мужского пола старше 15 и моложе 60 лет. Мужчин она всегда ставила высоко. Понимала и умела с ними ладить. Со всеми режиссерами поддерживала прекрасные отношения. Иногда открывала им глаза и вносила определенные поправки, отстаивая и убеждая в их необходимости для спектакля или для роли. Ценила партнеров по сцене и дорожила ими. В вопросах любви она была знатоком: — Вы помните детскую сказку, как лягушка превращается в царевну. Так вот. Лягушка превращается в царевну тогда, когда ее любят. И наоборот. Царевна превращается в лягушку, когда ее разлюбят.
Чужие романы, — Не морочьте себе голову. Пойду я. Как народная артистка имею право первой ночи! Она умела шутить.
— Варвар! Ты своими копытами растоптал мои лучшие годы… Вот за такие эмоциональные моменты, за виртуозное умение артистов остроумно играть комедийные перевертыши и бегали в оперетту, и любили их героев всей душой!
Под стать друг другу. Когда на сцену выходили два народных артиста Игорь Желтоухов и Зеля — Отойди от меня. Я боюсь энфэкции… — Дорогая, на твой организм никакой энфэкции не хватит. Народ эту пару обожал и внимательно следил за их успехами.
Сочная Малиновка. Среди живых кур сидят на краешке колодца и озорно беседуют Гапуся — Зеля — Чуть не утоп, сердешный… — Только после вас… Урок премудростей «форменного безобразия» танца «втустепь» мы словно постигали вместе с ними. С какой удивительной свободой, азартом, естественностью, бесстрашием Гапуся, почти влюбленная в Яшку, падает ему на руки, а он легко ее подхватывает. Все, что делали эти два партнера в этом и в других спектаклях, было всегда неожиданно, на грани лирического и гротескового жанров. Фейерверк чувств! Мастерства. Темперамента. Таланта. Фантазии. Добавьте живой нерв. Подлинность происходящего. Дыхание зала, которое мы так ценим в театре. Не забыть ее голос — неотразимый, летящий, с неповторимыми модуляциями. Голос княгини Бажены из спектакля «Марица». И движения рук тоже летящие, словно взмахи крыльев. — Пенижек, Пенижек, где тебя черти носят? — Да здесь я, здесь! — вылетает на сцену Виталий Черятников. Они начинали танцевать так, как поезд набирает скорость, и не спеша доводили номер до высшей точки кульминации. Нет, они не танцевали. Они парили над сценой… Спрашиваем: — Как вы это делаете? Отвечают хором: — Главное здесь найти точку отрыва… и поймать вдохновение… Они умели летать.
…В лучах яркого света, с саблей на боку, в наполеоновской треуголке, в мундире с золотыми эполетами… на бедрах — стоит воинствующая генеральша и сообщает: «От меня еще ни один мужчина не ускользнул!» Но однажды она, оговорившись, ляпнула: «От меня еще ни один мужчина не соскользнул!» Зал на секунду замер и взорвался аплодисментами! С режиссером чуть не случился инфаркт… А конфуз этот мгновенно стал театральной байкой и навсегда вошел в анналы театральных курьезов и поводов для шуток любимых партнеров.
Простим ей эту категоричность. Совсем
Когда верстался это номер, ее не стало. 27 октября 2010 года актриса ушла из жизни.
Рано потеряв мужа, она никогда не отчаивалась и говорила: «Нужно доверять только жизни. Жизнь такая штука — побеждает все. Всегда подаст надежду, при любой, самой страшной трагедии. Жизнь — это куча всего вперемешку: битые горшки и небо в алмазах. Но у жизни есть свои бермудские треугольники. Тот, кто в них попадал, должен знать, как не потеряться и выбраться. Я знаю и то и другое. Но наступит день, когда уже не выбраться…» «Я коронована своими зрителями», — утверждала Зеля Петровна… Но надо, чтобы шипы как следует впились в тело, тогда корона будет держаться на голове… Чего это стоило, знала только она! Все, что эта потрясающая и незабываемая артистка делала на сцене, было уместно, желанно, неповторимо! По большому счету театральная жизнь Зели Петровны состояла из нее самой, из тысячи масок, которые она носила… уютной гримерки… и абсолютной любви зрителей.
— Когда я своей игрой доставляю Тамара БАБУРОВА |
|||
|