Петр Яковлевич Гонтамхер много лет жил на Сахалине. Встреча с нивхским писателем Владимиром Санги больше тридцати пяти лет назад полностью изменила его мировоззрение и стала началом долгого и очень интересного пути ученого, этнографа, философа, способного чувствовать красоту северных узоров, человеческих характеров и взаимоотношений. Глубокое погружение в тему, жизнь среди аборигенов, общение с носителями языка и традиций, мастерами и музыкантами — это те главные принципы, на которых строится работа профессора Гонтмахера. Отсюда достоверность и максимальная информационная наполненность его книг, глубокое осмысление культурного и духовного пласта аборигенов Дальнего Востока. — Петр Яковлевич, сегодня чуть ли не главным тезисом стало утверждение о том, что культура коренных малочисленных народов исчезает. Согласны ли вы с таким утверждением? — Действительно, много пишут об исчезновении культуры и искусства малочисленных народов. Это не совсем верно. Да, многие виды искусства исчезли. В частности, резьба по камню. Мало сохранилось рецептов традиционной медицины, канули в прошлое тонкости обрядовых праздников, национальных игр, шаманских камланий. Но о том, что исчезает культура народа в целом, — с этим тезисом согласиться нельзя. Остались главные традиции этой культуры, ее неумирающий дух, колоритность, гармония. У аборигенов много ценного и в этнопедагогике. Система запретов (или заповедей) существовала у них не только в обрядах, обычаях, но и в сфере воспитания. Напомню о простых вещах: нельзя было сидеть, когда входит старший, нельзя было перебивать его во время разговора, нельзя было не помочь старику охотиться или рыбачить. Помните, у Ю. М. Лотмана есть такая строчка: «Культура это то, что начинается с табу». Много ценного и в экологии аборигенов. Они считали, что у природы нужно брать лишь то, что жизненно необходимо. За лишнее придется дорого платить. И загрязнять природу нельзя, ведь в ней, на взгляд малых этносов, все живое: земля, деревья, реки, горы. Эти табу были своеобразными нравственными регуляторами для человека Севера. Можно сравнить культуру аборигенов с самой большой дальневосточной рекой — Амуром. Исчезли несколько его притоков. Изменились по внешнему рисунку его очертания. Но Амур вечен. Такой же вечной и вечно изменяющейся будет культура тех аборигенов, которые с древнейших времен живут на его берегах. Но это не значит, что мы не должны думать о сохранении этой культуры, ее духовности, почвенности, колорите. — Все наши музейные коллекции по этнографии сформированы на основе произведений старых мастеров. Сегодня им на смену пришли молодые художники, большинство из которых имеет уже профессиональное образование. Таким образом, возник совершенно новый пласт современной аборигенной культуры. Что, на ваш взгляд, она собой представляет, и можно ли в этой связи говорить об эволюции аборигенного искусства? — Не скажу ничего нового, но культура находится в постоянном движении, в развитии. А культура аборигенных этносов весьма своеобразна. Но есть такой культурный пласт, назовем его ядром культуры, который почти не изменен в веках. Он каноничен. К этому пласту относятся прежде всего шаманское искусство, в целом шаманская культура, спирально-ленточный орнамент, и пока это ядро не разрушено, культура коренных малочисленных народов будет жить. Что же сохраняется в веках? Прежде всего обряды, обычаи. Безусловно, согласуясь с эпохой, они изменяются, но все-таки корневые, родовые элементы обретают канонический вид. И даже по теориям таких известных исследователей, как Лосев, Некрасова, Иванов, канон не мешает культуре, а в определенном смысле способствует ее развитию. Природа аборигенного искусства такова, что она сохраняет все самое каноническое, родовое, а то, что вплетается в эту культуру, наносное, случайное, снимается самим временем. И поэтому аборигенное искусство будет колоритным и интересным всегда. Оно отвечает духу народа. — Петр Яковлевич, помню рассказанную вами историю, когда детей из ульчского села попросили нарисовать что-нибудь на свободную тему. Причем в этом не было эксперимента. И получилась интересная вещь: практически все ребята главным героем своего рисунка сделали медведя. У нивхов и ульчей, как мы знаем, это особо почитаемое животное, прародитель. Получается, что в детях аборигенов на уровне генетической памяти живет то самое зерно, которое дает ростки в новых поколениях и не позволяет культуре коренных малочисленных народов Дальнего Востока исчезнуть с лица земли? — На этот счет я могу привести еще один пример. Лет тридцать назад, в старом Чир-Унвде на Сахалине, я попросил шестилетних нивхских детей из нулевого класса сделать рисунки также на свободную тему. Перед этим мы поговорили с ними об обрядах, обычаях, ритуалах их народов. И когда через полчаса я собрал листы бумаги, то увидел, что во многих рисунках сюжеты настолько колоритны и отвечают духу нивхского этноса, что я даже растерялся. Потому что это было очень похоже на рисунки, которые делали более 50 лет назад дети северян, известные исследователи. Откуда у шестилетних ребятишек это? Думаю, на такой вопрос точнее ответили бы психологи, но я с вами согласен — передача изобразительной информации идет на генном уровне. Безусловно, все эти интересные штрихи должны осмыслить философы, культурологи, искусствоведы, этнопсихологи. — В культуре малых этносов еще очень много загадок, неизученных тем, которые еще ждут своих исследователей. Радует, что в последние годы выходят книги, посвященные культуре и духовным традициям коренных малочисленных народов Дальнего Востока. В нашем журнале это одна из приоритетных тем, и в свет уже вышли два специальных номера «Словесницы искусств», посвященных аборигенам Приамурья. А нынешний «Оберег Земли» — попытка объединить этносы всего Дальнего Востока. Хочется надеяться, что это тоже вносит определенный вклад в сохранение уникальной культуры и формирование национального самосознания у представителей коренных народов. — Да, ваше издание решает очень важные задачи, которые, несомненно, направлены на сохранение культуры дальневосточных этносов. В последнее время выходят интересные монографии московских, питерских, дальневосточных ученых. Во Владивостоке, например, вышла книга С. В. Березницкого, этнографа и историка культуры. Недавно успешно защитили докторские диссертации приморские ученые, мои друзья А. Ф. Старцев и В. В. Подмаскин. Их интересные фундаментальные исследования очень украсили общую этнографическую палитру научных проблем. В течение многих лет читателя радовали монографии и статьи по проблемам культуры и искусства малочисленных этносов таких ученых, как И. Г. Стрюченко, Л. Я. Иващенко, С. И. Вайнштейна, Н. В. Кочешкова, А. В. Смоляка, Ю. А. Сема, Т. П. Роона, Ю. И. Шейкина, Н. А. Соломоновой, С. Ф. Карабановой, В. М. Латышева, М. М. Прокофьева, В. О. Шубина, Н. А. Мамчевой, Д. В. Янчева, Н. П. Рудь, В. В. Лебедевой и др. Немало для сохранения и возрождения культуры приамурцев сделали и сотрудники краеведческих и этнографических музеев Санкт-Петербурга, Магадана, Николаевска-на-Амуре, и особенно Южно-Сахалинска и Хабаровска. Но мне кажется, что нужно сделать еще больше, с пониманием отнестись к амурским этносам. Не могут они пока еще принять рыночную систему экономики, и потому находятся в очень сложном материальном положении, что накладывает отпечаток и на их творчество. Но в то же время есть интересные, яркие мастера: Лариса Бельды, Николай У, Елена Киле, Иван Росугбу и многие другие. У этносов все начинается с культуры. Утро искусства нанайцев и ульчей, эвенков и орочей, удэгейцев и негидальцев и сегодня помогает им выжить, сохранить свои традиции, свою таежную эстетику. Беседовала Елена ГЛЕБОВА |
|||
|
|